Саид Абишев - Ничего здесь да! Сказка путешествий

В это время оставшееся на свободе семейство подкармливали всем двором, причем – так, чтобы тете Люсе не было обидно. Просто заходили – дескать, пирожков наготовила, делюсь. И татарка тетя Амина, и казашка Рая, и корейцы с 1г этажа 1-го подъезда, и уйгур шеф-повар.

А потом дядя Витя вернулся, и шеф-повар на радостях устроил ему шикарный ресторанного качества стол с президентского уровня пловом – за свой счет, разумеется, гуляли всем двором.

Вот так жили.

Пик Талгар.

Мой самый настоящий дом был на чердаке дачи – там были связки книг и журналов, я их все прочел по нескольку раз. Дача была под Алма-Атой, каждое лето я там проводил месяцы, чаще всего – вместе с дедом. Моего деда звали Хасен Абишевич Абишев, он был доцентом физико-математических наук, уважаемым в Алма-Ате человеком, преподавал астрономию, написал несколько книг. Единственный трофей, который он привез с войны – мешок немецких биноклей, чтобы показывать студентам Луну и звезды.

Гордился тем, что никого не убил, хотя винтовка у него была – война призвала его ездовым в обоз – кому еще можно доверить лошадей, как не казаху из степей Караганды?

Но видел он там что-то настолько страшное, что так толком и не рассказал о ней ничего – ни мне, ни кому-то еще. И за что у него медали – тоже не рассказал. Когда по телевизору показывали фильм на военную тему – говорил одно слово:

– Ерунда… – и выходил из комнаты в свой кабинет, а если слышал немецкую речь – возвращался и выключал телевизор несмотря на все наши протесты.

Но однажды отругал меня, когда я позволил себе какую-то вольную шутку в адрес соседа, жившего этажом ниже – Ивана Ивановича Шнайдера, потомка немцев петровских времен.

И дед мне крепко высказал. Это, пожалуй, был единственный раз, когда он мне что-то говорил на повышенных тонах:

– Дурак! то были фашисты! Другие немцы не виноваты!

Это был настоящий урок непоказного интернационализма, я его хорошо усвоил.

В 1988 году, закончив самолетостроительный факультет в Новосибирске, я по распределению переехал в Омск – работать в проектном отделе настоящего ракетно-космического конструкторского бюро.

Дело было весной начала 90-х. Думая о чем-то, брел, глядя перед собой, как это бывает. И вдруг увидел совершенно необычное – из-под снега что-то блеснуло. Я ковырнул ногой – и увидел букву «Ъ». Поковыряв снег еще, увидел надпись на решетке, прикрывающей подвальные окна на тротуаре:

– Торговый домъ «Франкъ и сынъ».

Все в этой решетке было для меня необычным. Я был молодой инженер, видел, что металл обработан не заводским способом – во всяком случае, по неизвестной мне технологии. Ручной ковки я раньше не встречал, но, видимо, все-таки, получается, это она. Опять же – ять, сам шрифт и рисунок решетки – все наводило на мысль о дореволюционном происхождении объекта.

От решетки исходило что-то – из другой эпохи.

Я посмотрел на дом, а затем и на улицу другими глазами – она вся была чудом сохранившимся артефактом дореволюционной архитектуры.

Так – через архитектуру – я стал знакомиться с искусством.

Ведь архитектура – тоже дуализм: инженерный расчет и искусство. Первая часть мне была понятна, осталось понять второе.

Я ощутил потребность разглядывать картины – и стал слоняться по выставкам и галереям, это привело к знакомству с АртуромМуратовым, ДамиромМуратовым, и другими важными персонажами омского арта.

Середина 90-х, Омск, разные люди из разных тусовок мне постоянно говорят одну фразу:

– Как, ты не знаешь художника Артура Муратова? Тебе обязательно надо с ним познакомиться!

Художники для меня тогда были исключительно авторы картин, репродукции которых я видел в школьных учебниках. Это я сейчас читаю лекции по классическим картинам, а тогда меня это совсем не интересовало – я был директором небольшого компьютерного бизнеса, в недавнем прошлом – обычный инженер закрытого ракетно-космического конструкторского бюро.

И вот происходит невероятное – у меня в офисе возникает ураган эмоций, стихов, буйных историй, и уже с первых слов совершенно очевидно – мы просто продолжили тот треп, который происходил у нас в прошлой жизни. Вроде бы – познакомился с Артуром, только, получается, знал его всегда.