Исходя из вышеизложенного, ради более глубокого понимания сущности дзэн желательно придерживаться традиционных для дзэн-буддистов формулировок. И это вполне возможно. Д. Т. Судзуки в своих очерках о дзэн-буддизме («Essays on Zen-Buddhism») сумел доказать, что японская культура и дзэн связаны самым тесным образом, то есть японские искусства, духовные принципы самурайства, японский стиль жизни, моральные и эстетические нормы, а в некоторой степени даже и интеллектуальные особенности основаны на дзэн и, следовательно, не могут быть полностью поняты теми, кто с дзэн незнаком.
Серьезные работы Судзуки, а также исследования других японских ученых по праву привлекли к себе широкое внимание. Они доказывают, что дхьяна-буддизм, зародившийся в Индии, получивший свое полное развитие в Китае и воспринятый Японией, где до сих пор сохраняется в виде живой традиции дзэн, предлагает доселе неведомые способы человеческого существования, и возможность познакомиться с ними бесценна. Несмотря на все усилия специалистов по дзэн, доступные нам, европейцам, сведения о его сущности до сих пор оставались весьма скудными. Как будто сам дзэн препятствует проникновению в его глубины, все попытки приблизиться к нему уже через несколько шагов наталкиваются на непреодолимые преграды. Окутанный непроницаемой пеленой дзэн должен казаться самой удивительной загадкой, которую загадала нам восточноазиатская духовная жизнь: недоступной и все-таки невероятно притягательной.
Причину этой столь болезненно воспринимаемой недоступности в определенной степени следует искать в способе предъявления, который до сих пор использовал дзэн. Никакой здравомыслящий человек не будет требовать, чтобы последователь дзэн описал освободивший и изменивший его опыт или неподвластную мыслительному процессу Истину, исходя из которой он отныне живет. С этой точки зрения дзэн близок мистике чистого самопогружения. Если человека некому приобщить к мистическому опыту, самостоятельно он его не получит, как бы ни старался. Исключений из этого правила нет. И ему не противоречит тот факт, что существует огромное количество священных текстов дзэн. Они имеют свойство открывать свой глубочайший смысл только тем, кто усвоил весь основополагающий опыт и способен найти в этих текстах подтверждение тому, что он и так уже имеет и чем является. А когда к этим текстам обращается человек несведущий, они не только остаются безгласными (да и как можно вдруг, ни с того ни с сего, научиться читать между строк?), но и неизбежно ведут к непоправимому духовному заблуждению, даже если относиться к ним с почтительностью и преданным самоотречением. То есть дзэн, как и любая мистика, может быть понятен только тому, кто сам является мистиком и поэтому не поддастся искушению и не вознамерится добраться другим путем до всего, что скрывает мистический опыт.
Преобразованный через дзэн и просветленный через пламя Истины человек ведет существование, слишком убедительное для других, так что его нельзя не заметить. Поэтому оказалось бы верхом самонадеянности ждать от последователя дзэн откровений по поводу ведущего к цели. пути только потому, что кто-то из своих собственных побуждений стремится найти доступ к великой силе, у которой нет названия. Праздное любопытство не может предъявлять требования. Ни один мистик и, таким образом, ни один последователь дзэн не является с самого первого шага тем, кем может стать после совершенствования. Сколько он должен преодолеть и оставить позади, чтобы наконец познать Истину! Как часто во время пути его мучает безутешное чувство, что он стремится к невозможному! И все-таки это невозможное однажды становится возможным, даже само собой разумеющимся. Разве это не вселяет надежду? Тщательное описание этого длинного и трудного пути позволит, возможно, лишь спросить себя: хочешь ли ты в этот путь отправиться?
Но описания пути и его станций в дзэнской литературе почти нет. С одной стороны, это связано с тем, что последователи дзэн самым решительным образом отказываются давать какие бы то ни было инструкции к счастливой жизни. Ведь дзэн-буддист по собственному опыту знает, что никто не может вступить на этот путь без добросовестного наставничества опытного учителя и завершить его без помощи мастера. Но, с другой стороны, не менее важно и то, что его переживания, преодоления и превращения, пока они еще «его», необходимо осуществлять снова и снова, пока не будет уничтожено все, что «его». Потому что только так можно приобрести опыт, который в качестве «всеобъемлющей Истины» пробуждает его к жизни, больше уже не являющейся повседневно-личной. Он живет, уже не являясь более тем, кто живет.
Читать дальше