Укоренение происходит
Незаметно, само собой
Даже у тех, кто понимает,
И становится всё сильнее.
II.9
— Когда что-нибудь вас сильно раздражает, — продолжала я, — например, манера речи караульного, вам очень трудно сохранить в памяти мысль о том, что только ваш разум заставляет вас видеть всё таким образом — даже если вы это ясно понимаете. В таком случае вам стоит остановиться и поразмыслить, сказать себе, что дело обстоит точно так же, как и с пером, потому что… — Я сделала паузу.
— Потому что есть пример совершенно иного отношения к тому же самому: матери караульного такая манера, наоборот, нравится, — закончил за меня комендант. — Значит, то, как он говорит, само по себе не плохо и нехорошо. Мой разум видит одно, а разум матери — другое.
— Вот именно, однако мы склонны забывать обо всём этом, когда радуемся или, наоборот, огорчены, и тогда прежнее непонимание снова возникает — незаметно, само собой. Мы начинаем ощущать манеру речи человека как раздражающий фактор, сам по себе, вне всякого отношения к нашему разуму, и это чувство укореняется в нас. В то же время, если вам наступят на ногу, вы расстроитесь куда сильнее, чем если ударитесь сами. Так же точно, если всё время помнить, что виноват во всём не караульный, а ваш собственный разум, вы очень быстро справитесь со своим раздражением…
— Потому что плохие мысли не будут забивать каналы и вызывать боль, — добавил комендант.
— Верно. Однако даже те, кто понимает, склонны об этом забывать: их ощущения нарастают, становятся сильнее и тогда… — Я умолкла.
— Об этом позже?
— Позже, — кивнула я. — Поразмыслите недельку, потом продолжим.
И мы принялись забирать, отдавать и выполнять позы, не отступая ни на шаг от ежедневного распорядка.
Вторая неделя июля
Наше следующее занятие было очень важным: мы должны были подняться на совсем другой уровень. Поэтому после привычного сидения
в тишине с забиранием и отдаванием я заставила коменданта сперва выполнить все положенные позы, и сама при этом большей частью молчала, ограничиваясь лишь подсчётом его вдохов и выдохов и не задавая слишком быстрый ритм. Я знала, что он получит от таких упражнений лишь удовольствие и ощутит свежесть и бодрость, необходимую для продолжения беседы о том, как на самом деле работает йога.
— Итак, вы поняли, — начала я, — что наше врождённое непонимание окружающего мира поднимается на новый уровень, как только нам что-то кажется очень приятным или, наоборот, неприятным. Мы можем потерять контроль над собой даже в том случае, если понимаем, что происходит, и меньше всего думаем в такие моменты о том, что виноват во всём наш собственный разум, который заставляет нас видеть вещи в определённом свете. Мы сами расшибаем себе ногу, но воображаем, что на неё кто-то наступил, и это ошибочное ощущение в нас укореняется, запуская, в свою очередь, весьма неприятную цепочку последствий.
Мастер говорит:
Поддаваясь приятному,
Мы начинаем любить.
Поддаваясь неприятному —
Ненавидеть.
II.7, 8
— Таким образом, если вы убеждены, что в ваших болезненных ощущениях виноват кто-то другой, например, караульный, манера речи которого неприятна сама по себе, без вашего участия, то у вас немедленно возникает неприязнь по отношению к этому человеку. И наоборот-, как только в вашем разуме укореняется мысль, что тот или иной человек сам по себе хорош, независимо от вас, у вас появляется сильное расположение к нему…
— А разве плохо кого-нибудь любить? — перебил меня комендант.
— Я этого не говорила, — возразила я. — И Мастер тоже. Каждый из нас любит, более того, должен любить. Мы восхищаемся красотой: любуемся закатом, цветами, улыбкой ребёнка…
По лицу коменданта пробежала тень.
— Нам всем понравится, — продолжала я, — если ваш пристав излечится от пьянства, а караульный — от апатии, и кто нас за это посмеет осудить?
И что плохого в том, что нам ненавистна ваша боль в спине, или, если уж на то пошло, вся боль, существующая в мире, и мы хотели бы навсегда уничтожить её? Наоборот, в этом и есть главная цель йоги, именно поэтому мы здесь — ваше сердце подсказывает вам, что это так. Нет, дело тут не в самих чувствах любви и ненависти, речь идёт об особой любви и особой нелюбви — когда мы любим или не любим что-то неправильно. Мы неправильно ощущаем удовольствие и боль, думаем, что они существуют сами по себе, и когда эти мысли укореняются, забываем, что только лишь наш разум заставляет рассматривать что-то как приятное или неприятное.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу