Георгий Михайлов - Психология мужества

Сократ удивился. Ведь подобный признак мужества можно найти почти повсюду. Врачи знают, что опасно в болезнях, земледельцы и ремесленники — в своих делах. Каждый на своем месте знает, чего ему следует опасаться. Однако от этого знания никто не становится более мужественным. Да и вообще, не всякое знание добродетельно. Мудрость даёт нам силу духа. Здесь Никий был прав. Но мудрость содержится отнюдь не во всех науках, а лишь в тех, что приносят благо. То же стоит сказать и о мужестве. Сообразительность не делает героями подлецов, а безрассудный азарт или дурное упорство никому не приносят пользы. Тем более не украшает человека дикая свирепость. В сочетании решимости со злом, заметил Сократ, нет искомой нами гармонии (согласия), нет логики, способной объяснить добродетель мужества. Далее мы увидим, что там нет и самого мужества. Но не будем пока забегать вперёд.

Сколько не бились ученики над загадкой Сократа, разрешить её до конца они так и не смогли. В итоге учитель заключил, что спорившие не достигли поставленной цели. «Все мы, — сказал он, — одинаково оказываемся в затруднении». Так заканчивается знаменитый философский диалог о мужестве «Лахес», дошедший до нас из глубины веков в изложении Платона (ученика и преемника Сократа), основавшего первую в мире академию.

Но ни Сократ, ни Платон не оставили нам точного определения сущности мужества. Не объяснил её и третий гений античной мысли — ученик Платона Аристотель, которому в пору его известности выпала особая историческая роль. Он обучал и воспитывал юного царя Александра Македонского, ставшего потом одним из величайших полководцев древнего мира.

То была эпоха могучих людей, громких военных побед и бурного расцвета культуры в границах колоссальной империи, завоеванной Александром. Культуры, впрочем, столь же блистательной, сколь и безнравственной, где доблесть и учёность, изящество форм и утончённость вкусов сочетались с кровавой жестокостью, рабством, развратом. Такая культура, по логике Сократа, не могла достичь полной гармонии. Храмы добродетелей не зиждутся на основании зла. Всё, создаваемое насилием, заведомо обречено на гибель. Потому после внезапной болезни и кончины тридцатитрёхлетнего Александра его македонская держава вскоре распалась, подобно прочим государствам завоевателей.

Вряд ли можно в том винить Аристотеля. Он, несомненно, учил будущего полководца мудрости и благоразумию. Учил, правда, не очень долго (около трёх лет), но дело даже не в этом. Царь Александр и его окружение были людьми своего века, а языческая духовность греко-македонского общества и всего эллинского мира тогда не позволяла большего. В попытках раскрытия тайны мужества философы древней Эллады могли полагаться лишь на частные наблюдения да на свой человеческий разум, в границах знаний того времени. Они ощущали и смутно догадывались о действии какого-то высшего неписаного закона нравственной жизни, но объяснить его не могли, подобно Лaxecy из уже известной «сократической» беседы.

И всё же им было очевидно, что мужество неразлучно с великодушием: с потребностью человека поступать по совести, с ответственностью за других людей, со щедростью, верностью, чувством долга. А малодушием страдают именно те, кто ограничен умом, ненадёжен, не верен слову, кто жаден, завистлив, способен предать, кто всегда заведомо идёт против совести.

Современным психологам известно, как недостаток нравственности отрицательно сказывается на состоянии человеческой души. Низкий уровень личности означает: мелочность и трусость, обидчивость и жадность, похотливость, ослабление воли, ограниченность ума. Малодушным свойственны короткие мысли, примитивные желания, низкие влечения. Запущенность или забитость детей при крайне неправильном воспитании угрожает им задержкой психического развития (ЗПР). Но немногим лучше оказывается потакание прихотям и капризам малышей. Ребёнок, избавленный родителями от самостоятельного решения нравственных проблем, не различающий всерьёз добра и зла, не испытавший внутренней борьбы и сердечных переживаний, растёт неблагодарным себялюбцем, жестоким и самоуверенным до глупости. Непуганый, избалованный подросток легко обижает окружающих, ибо ему непонятно, что кому-то, кроме него, может быть больно или страшно. Эгоист не испытывает угрызений совести, наблюдая страдания ближних, но при виде чужого успеха — недоумевает. Почему вдруг первым или лучшим оказался не он, а кто-то другой?