Радханатха Свами - Путешествие домой

Как-то ранним утром я возвращался с реки и в одном из пустынных переулков заметил согбенную фигурку Ганашьяма. Он спотыкался и падал, из последних сил неся ведро воды из Ямуны для своих божеств. Через каждые несколько шагов он в изнеможении останавливался, переводя дух. Я бросился ему на помощь.

«Ганашьям, пожалуйста, позволь мне донести воду!»

Строго взглянув на меня, он отвечал: «Не надо! Не надо!»

Мне было невыносимо видеть, как он надрывается. «Прошу тебя, пожалуйста, я же молодой. Мне совсем не трудно отнести воду в твой храм — это дело пяти минут. А ты уже старенький и слабый. Тебе для этого понадобится не менее получаса. Ну, пожалуйста, позволь мне понести ведро».

В ответ маленький пожилой Ганашьям одарил меня лучистой улыбкой невинного младенца. «Ты — юный друг Гопиджана- Валлабхи, — сказал он. — Ты должен наслаждаться. А я — Его старый слуга. Моя жизнь — это служение. Иди и наслаждайся Вриндаваном. Так ты сделаешь меня счастливым».

Его смирение одновременно растопило мне сердце и взволновало ум: «Прошу тебя, я буду необычайно рад отнести это ведро». Я ухватился за ручку ведра и потянул его к себе, но в ответ Ганашьям напрягся всем телом и одеревеневшими руками вцепился в ручку изо всех сил. Он держался за нее, как сорвавшийся со скалы альпинист держится за спасательную веревку.

В отчаянии Ганашьям заглядывал мне в глаза: «Я — бедный старик. Единственное мое богатство — это служение». Глаза его покраснели от слез: «Если ты заберешь мое служение Господу, ты лишишь меня жизни. Пожалуйста, позволь мне жить. Прошу тебя».

У меня оборвалось сердце. Мне не оставалось ничего другого, как вместе с ведром вернуть ему жизнь. Но, заметив, что я расстроился, он великодушно предложил нести ведро вдвоем и, пока мы шли к дому, каждую минуту спрашивал, не тяжело ли мне.

Однажды вечером Ганашьям посоветовал мне посетить соседнюю деревню Варшану, обитель Радхи. Он тихо воскликнул: «Кришнадас, после того как ты ощутишь атмосферу Варшаны, твоя жизнь станет другой». Заметив вспыхнувший в моих глазах огонь, он застенчиво добавил: «Когда ты придешь туда, пожалуйста, скажи Шри Радхе, что ее ничтожный слуга Ганашьям очень хочет увидеть ее».

Этот маленький старый человек, живший в безвестности, глубоко тронул мое сердце. Он не был великим знатоком писаний, знаменитым гуру или йогом-мистиком. Но это ничуть не умаляло его святости — его неподдельная любовь к Богу проявлялась в его крайнем смирении и кротости.

Было время, когда я, подобно многим другим людям Запада, считал, что смирение — это акт самоуничижения, слабость, указывающая на недостаток уверенности в себе и отсутствие самоуважения, или даже болезненное самоотрицание, приводящее к комплексу неполноценности и депрессии. Но рядом с такими людьми, как Ганашьям, я стал понимать, что настоящее смирение не имеет с этим ничего общего. Подлинное смирение — это качество, соединяющее нас с неиссякаемым источником милости, из которого мы можем черпать силы, превосходящие все наши возможности. Истинное смирение — это безоговорочная гордость величием Бога и способность по-настоящему ценить чужие достоинства.

Я начал понимать, что смирение не означает трусливого бегства от проблем реальной жизни. Наоборот, подлинное смирение призвано помочь мне мобилизовать все свои силы на то, чтобы преодолеть любые трудности, не поступаясь своими идеалами, не теряя уважения, благодарности и любви, и таким образом стать, насколько это вообще возможно, инструментом божественного промысла.

В настоящем смирении куда больше величия, чем в нашей прискорбной потребности ставить себя выше других. Смирение оберегает нас от высокомерия и презрительного отношения к тем, кого мы привыкли считать ниже себя. Оно же защищает нас от зависти к тем, кто в чем-то превосходит нас. Смиренный человек не приписывает себе никаких заслуг — за все свои достижения он благодарит Бога и тех, от кого получал поддержку.

Смиренное сердце позволяет легко признавать свои ошибки и открывает сердце навстречу новому. Взращивая в себе смирение, мы не уничтожаем наше «я», а, наоборот, высвобождаем свое подлинное «я», вечно излучающее любовь к Богу и всему сущему.

Мне стала открываться одна из самых глубоких тайн: чем больше человек развивает в себе эти возвышенные качества, тем яснее он ощущает себя крошечной частицей Бога, слугой всех и вся. Единственной радостью Ганашьяма была возможность бескорыстно служить другим. Ганашьям Баба был одним из самых счастливых и самых богатых людей, повстречавшихся мне на моем пути, — простой человек, который просто любил Бога.