Бхагаван Раджниш - Опасно — Истина! Смелость принять непознаваемое

Он созвал нас на встречу — перед тем как мы должны были провести беседу с пятью тысячами собравшихся, — просто чтобы мы познакомились друг с другом. Но с самого начала возникла проблема. И она заключалась в том, что Ачарья Тулси восседал на высоком пьедестале, а гости сидели на земле. Это никого не беспокоило, кроме Морарджи Десаи, политика. Среди этих людей он был единственным политиком — там были ученый Д. С. Котари, председатель комиссии по атомной энергетике Индии, заместитель первого секретаря посольства... Собрались люди из разных областей, но ни для кого это не составляло проблемы.

Морарджи сказал: «Я бы хотел выступить». Он сидел прямо рядом со мной. Ни я, ни он не догадывались, что это было начало длительной дружбы... Он сказал: «Мой первый вопрос: вы хозяин, а мы гости. При этом гости располагаются на полу, а хозяин восседает на высоком пьедестале. Что это за вежливость? Если бы вы собирались говорить речь, тогда понятно, что вам необходимо сидеть выше, чтобы люди могли хорошо видеть и слышать вас. Но здесь всего лишь двадцать человек и вы не произносите речи — так, простая болтовня, просто процедура знакомства перед тем, как начнется настоящая конференция».

Ачарья Тулси растерялся. Для истинно религиозного человека проще простого было бы при этом спуститься и попросить извинения: «Действительно, это наиглупейшая ошибка с моей стороны», но он даже не сдвинулся с места. Вместо этого он обратился к своему главному ученику, своему преемнику, Муни Натмалу: «Ответь на этот вопрос ты».

Муни Натмал нервничал еще больше — что сказать? Морарджи Десаи в то время был министром финансов Индии, именно поэтому его и пригласили. Они прилагали усилия по созданию университета джайнизма, и этот человек... Если бы он захотел, материальный вопрос был бы решенным. Муни Натмал сказал: «Это не проявление неуважения к гостям, это просто наша традиция — глава конфессии сидит на возвышении. Простой обычай, не более того. Мы никого не хотим оскорбить».

Морарджи был не тем человеком, которого удовлетворил бы этот ответ. Он сказал:

— Мы не ваши ученики, а вы не наш Мастер. Никто из этих двадцати человек не признавал вас своим Мастером или гуру. Можете восседать на каком хотите пьедестале среди своих учеников и последователей, но мы гости. И второе, вы провозглашаете себя революционным святым, тогда почему вы цепляетесь за обычаи и традиции, которые настолько бескультурны и нецивилизованны?

То, что он революционный святой, — было одним из заявлений самого Ачарьи Тулси.

В этот раз Натмал молчал, молчал также Ачарья Тулси, и гости начали чувствовать некоторое неудобство из-за такого не очень хорошего начала.

Я спросил Морарджи Десаи:

— Хотя это и не мое дело и я к этому не имею никакого отношения, но, исходя из ситуации, позвольте мне вам ответить? Просто чтобы начать разговор и чтобы эта встреча не закончилась так нелепо.

— Жду с нетерпением. Да, можете ответить.

Я сказал ему:

— Несколько моментов. Первый: вы здесь не один, здесь присутствуют еще девятнадцать человек. Никто не задал этого вопроса — почему только вы его задали? Мне он не пришел в голову.

Я спросил у остальных:

— Возник ли у вас тот же вопрос? Если нет, поднимите, пожалуйста, руки.

Все восемнадцать рук были подняты — этот вопрос никому не пришел в голову.

Тогда я сказал Морарджи:

— Вы единственный, кто почувствовал себя задетым. Должно быть, вы несете в себе какую-то рану, страдаете какой-то неполноценностью — это психологический случай. Вы видите здесь доктора Д. С. Котари — вы прекрасно его знаете, он председатель комиссии по ядерной энергетики Индии; вы знаете и других выдающихся людей — никого это не заботит. В чем же причина? Видите того ползущего по потолку паука? Он находится выше Ачарьи Тулси. Разве, просто находясь выше, ты становишься более великим? Но каким-то образом это вас ранит. Внутри вас есть рана, которую не исцелил даже пост министра финансов Индии. В один прекрасный день вы захотите стать премьер-министром.

Он очень разозлился:

— Вы называете меня душевнобольным?

— Совершенно верно. Почему тогда поднялись эти восемнадцать рук? Они поддержали меня, они говорят: «Что касается эго, этот человек кажется очень уязвимым и неустойчивым». Монах всего-навсего сидит выше вас, и вы уже ранены.

— Позвольте мне доказать, — сказал я. — Например, если Ачарья Тулси пригласит вас сесть рядом с ним на этот пьедестал... — А я должен сказать, что даже тогда Ачарья Тулси не пригласил его. — Если он пригласит вас и вы будете сидеть на пьедестале, зададите ли вы тот же вопрос — ради этих восемнадцати бедных душ, сидящих на земле? Возникнет ли у вас этот вопрос?