Бхагаван Раджниш - Сияние луны

Камал ответил: “Прекрасно. Поступай так, как знаешь, но я не вижу смысла обращать так много внимания на простой камень!”

Через месяц король вернулся. Он был уверен, что Камал на следующий же день продаст камень или спрячет его в укромном месте. И поэтому он вернулся обратно через месяц и спросил Камала: “Месяц назад я оставил тут бриллиант. Он все еще там?” Камал сказал: “Я сказал тебе тогда, что это был просто камень. И теперь ты приносишь мне беспокойства. Я не помню, куда ты положил его! Может быть, кто-то забрал его, посмотри сам”.

Король подумал, что Камал хитрит, когда говорит: “Кто-то мог забрать его”. Но когда король посмотрел на крышу, чтобы найти бриллиант, - и он действительно лежал там, на том же месте, на соломенной крыше, - король был просто потрясен.

Такими были мудрецы Упанишад. Для них не существовало ни погони за плотскими утехами, ни отреченности. Мы так уважаем отреченность из-за того, что существует погоня за плотскими утехами. Именно поэтому к отреченности с самым большим уважением относятся именно те, кто любит гоняться за плотскими утехами, потому что нас привлекает противоположное. Наше внимание притянуто к противоположному. Нам кажется, что мы не можем сделать этого, а этот человек делает.

И поэтому все те, кто любят гоняться за плотскими утехами, прикасаются к стопам отреченных. И есть определенная причина для этого: они чувствуют, что они не могут даже отказаться от одной порции обеда, и вот перед ними сидит человек, который постился целый месяц: “Кланяйся ему низко, кланяйся его стопам. Мы не можем отречься от дома, и вот сидит человек, который отрекся от всего. Мы не можем отказаться от одежды, а он сидит обнаженный прямо у дороги. Кланяйтесь же ему низко!”

Если кто-то делает то, что мы не можем делать, мы чувствуем, что он заслуживает нашего уважения. Мы так уважаем отреченных из-за того, что любим гоняться за плотскими утехами. И поэтому происходит очень интересная вещь: чем больше изобилия в обществе, чем больше общество погружено в плотские утехи, тем больше оно относится с уважением к отреченным. Джайны очень богатые. Они располагают всеми удобствами в жизни, и поэтому они ожидают очень высокого стандарта отречения от своих монахов. Очень интересно то, что общество, которое погрузилось в пучину плотских наслаждений, богатые люди, ждут отреченности высшего порядка от своих монахов, иначе они отказываются относиться к ним с уважением.

Индусы не обращают столько внимания на отречение, они говорят, что их отреченные должны отвергнуть столько-то плотского наслаждения, должны сделать то и это, и поэтому джайнские отреченные дадут фору индусам отреченным. И причина заключается лишь в том, что индусы не такие богатые, как джайны. Это сравнительно бедная группа людей, а бедное общество не может ожидать очень высокой степени отреченности от своих последователей.

Поэтому чем более изобильно общество, в котором мы живем, тем больший в нем критерий отреченности. Только если вы очень отреченны, общество может признать: да, этот человек делает что-то значительное, он отрекся. Мы оцениваем согласно нашим умам.

Упанишады говорят, что до тех пор, пока мы так ценим отреченность, мы также ценим плотские утехи. До тех пор, пока мы с таким уважением относимся к отречению, нас так же сильно привлекают плотские утехи. И это уважение, которое мы питаем к отреченности, - лишь отражение привязанности к плотским утехам. Мудрецы Упанишад говорят, что для пробужденного человека, для сознательного существа весь мир, отречение и погоня за плотскими утехами исчезают.

Ученик сказал: “От чего я должен отказаться? Что я должен брать и от чего я должен отказываться? Я уже и так утонул в океане безграничного блаженства”.

Это происходит одновременно: как только мы теряем мир, мы обретаем новый бессмертный мир. Это происходит в одно мгновение, несмотря на то, что может создаться такое ощущение, что между двумя этими событиями проходит какой-то промежуток времени.

Здесь я ничего не вижу, ничего не слышу и ничего не знаю, потому что я все время нахожусь в блаженной душе, и это моя природа.

Ученик говорит: “В этом океане нектара безграничного блаженства, в котором я утонул, я ничего не вижу. Я ничего не вижу потому, что видеть можно только отдельное от этого. Я ничего не слышу потому, что слышать можно только звуки другого. Я ничего не знаю, потому что даже знание принадлежит другому. Я просто ощущаю блаженство”.