Феофилакт Болгарский - Толкование на Послания святого апостола Павла. Часть 1

7. Тем, которые постоянством в добром деле ищут славы, чести и бессмертия, – жизнь вечную.

Сказав, что Господь воздаст каждому, начал с награды добрых, делая таким образом речь свою приятною. В словах постоянством в добром деле высказывает, во-первых, то, что от добра не должны отступать, ни совершать его нерадиво, но пребывать в нем до конца, а во-вторых – то, что не должно полагаться на одну веру, потому что нужно и доброе дело. Словом бессмертия отверзает двери воскресения. Потом, так как все восстанем, но не все для одного и того же, но одни для славы а другие для наказания, то упомянул о славе и чести. Итак, вся речь имеет такой смысл. Тем, говорит, которые ищут будущей славы, чести и нетления и никогда не выпускают их из мыслей своих, Бог воздаст, то есть в воскресение, жизнь вечную. Каким же образом снискиваются будущая слава, честь и нетление? Постоянством в добром деле. Ибо постоянный в добром деле и твердо стоящий против всякого искушения действительно снискивает и славу и честь и бессмертие или наслаждение нетленными благами в нетленном теле.

8–9. А тем, которые упорствуют и не покоряются истине, но предаются неправде, – ярость и гнев. Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, Иудея, потом и Еллина!

Здесь речь о неразумном упорстве. А тем, которые упорствуют, то есть с усилием. Здесь показывает, что они сделались злыми не по неведению, но по упорству, почему и недостойны помилования. И покорность неправде и непокорность правде также есть грех произвола; ибо не сказал: которые принуждены и терпят насилие, но которые предаются. Затем же, что о воздаянии жизни вечной Богом выразился иначе о прискорбном. Ярость, говорит, и гнев и скорбь. Не сказал: воздадутся Богом, но оставил речь не конченною, чтобы подразумевали: будет. Ибо Богу свойственно животворить, а наказание есть следствие нашей беспечности. Словами всякой душе человека обуздывает гордость римлян. Хотя бы кто, говорит, был царем, не избежит наказания, если творит злое, то есть остается в зле и не раскаивается: ибо не сказал – «делающий», но – «делающий зло со тщеславием». А как иудей большее получил наставление, то он достоин большей казни, ибо сильные сильно будут истязаны (Прем. 6, 6) и более сведущие тяжелее будут наказаны.

10–11. Напротив, слава же и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых, Иудею, потом и Еллину! Ибо нет лицеприятия у Бога.

В следующем далее апостол намерен доказать, что ни обрезание не приносит пользы, ни необрезание не причинит вреда, и затем показать необходимость веры, оправдывающей человека. В этих видах он сначала ниспровергает иудейство. Заметь же мудрость. Говорит о бывшем до пришествия Христова, что мир был исполнен пороков и что все подлежали казни, во-первых, иудей, потом эллин. Признав же за несомненное, что язычник будет наказан за зло, из этого положения выводит заключение, что он будет и награжден за добро. Если же и награда и наказание суть последствия дел, то закон и обрезание уже излишни, и не только излишни, но и приготовляют иудею большее наказание; ибо если осуждается язычник потому, что не руководствовался природою, а потому и естественным законом, то гораздо более осуждается иудей, который при том же руководстве воспитан был еще в законе. К этому клонится речь апостола. Теперь узнай смысл слов. Под «эллинами» разумеет здесь не идолопоклонников, но людей богобоязненных и живших благочестиво, не имея закона, каковы: Мелхиседек, Иов, ниневитяне, наконец Корнилий. Равным образом и под «иудеями» разумеет иудеев, живших до пришествия Христова. Ибо, стараясь доказать, что обрезание не имеет никакой силы, обращает внимание на времена древние и показывает, что никакого не было различия между богобоязненным язычником и добродетельным иудеем. Если же иудей ничем не превосходит язычника до пришествия Христова, когда иудейство особенно было славно, то тем более не превосходит оно его теперь, когда закон отменен. Так говорит апостол, имея в виду сокрушить гордость иудеев, которые не принимали к себе происходивших от язычества. Слава, говорит, и честь и мир. Блага земные всегда имеют врагов, сопряжены с беспокойствами, подвержены зависти и козням, и хотя бы совне никто не угрожал им, сам обладающий ими всегда беспокоится в помыслах; а слава и честь у Бога наслаждаются миром и чужды беспокойства в помыслах, как не подлежащие козням. Поскольку же казалось невероятным, чтобы удостаивался чести язычник, не слыхавший закона и пророков, то доказывает это тем, что Бог нелицеприятен. Бог, говорит, не принимает в уважение лица, но испытует дела. Если же по делам между иудеем и язычником нет никакого различия, то ничто не препятствует последнему удостоиться одинаковой чести с первым. Итак, когда отменен закон, не величайся, иудей, перед тем, который из язычников, делающий добро, равен был тебе даже в то время, когда иудейство твое было в славе.