Гореслада - Семь минут вечности

Но почему же я вызвал скорую на самом деле?

А вот действительно не понравилось. Таким образом умирать расхотелось, не приятная какая-то смерть. По этой же причине никогда не получалось повеситься, много раз пытался – неприятно душит горло и дышать тяжело.

Однако, это я тут так пишу, хотя сам ведь знаю, что всё у меня получалось всегда и каждая моя попытка суицида удачна и я умирал, но угасающая активность мозга продолжала и продолжает генерировать это моё бытие. Не важно. Речь о том, что мне действительно не нравятся все те виды смерти, которые я пробовал. А тот вид смерти, который мне как бы нравится, мне пока не доступен, он как бы убегает от меня, вожделенная смерть уклоняется от объятий.

И что же мне нравится? Плавное, безболезненное угасание, суть всех медитативных и религиозных практик. Может поэтому я дважды пытался сымитировать это угасание таблетосами, но что-то пошло не так. Или имитация это не аналог, даже не образ и подобие, а подделка, фальшивка, суррогат. Кроме того, когда намерено убиваешь себя, то пропадает эффект нежданности, неожиданности, нечаянности и от этого боль или дискомфорт нарастают уже со стадии приготовления и ожидания. Даже если пуля-дура прилетает во время боя в лоб, то боли можно и не почувствовать, не успеть, и такая смерть будет гораздо безболезненней и блаженней, чем любое самоубийство. Именно поэтому викинги и прочие воины мечтали умереть в бою с мечом в руках, только так можно попасть в Вальгаллу, в Рай, в Нирвану и пр.

Сеппуку (вспарывание живота, харакири) более сложная штука и его делают только во искупление греха против работодателя-рабовладельца. Для сеппуку самураю нужно иное воспитание, иная эстетика, чем у викингов, иные тонкие настройки ума. Только тогда возможно спокойствие духа во время смерти через вспарывание живота и отрубание головы в тоже время. Моё сознание к такому не готово. А к чему оно готово?

Вот, каждый раз отходя ко сну, с предвкушением вспоминаю молитву «не ужели мне одр сей гроб будет, или еще окаянную мою душу просветиши днем? Се ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит…» , т. е. желание моё умереть сосредоточено на собственном ложе, в собственной норе, взаперти, в одиночестве, в покое, темноте, тишине, безо всяких бурностей и волнений. Сродни медитации. А слова о новом дне как опасение нового ужаса бытия после сна, после просыпания. Хотя автор молитвы, преподобный Иоанн Дамаскин, имел ввиду другое, или кажется что имел: не торопи, мол, меня умирать, может, дашь ещё шанс исправиться в новый день, пока я не умею умереть, ведь так или иначе не избегну смерти, но дай успеть приготовится и исправиться.

Одр и гроб, келия моя, одно целое. По глупости своей, видимо, я думал и думаю, что уже готов к смерти. Может так и есть, потому что Дамаскин и прочие за смертью видели типа Страшный Суд, а я вижу Небытие и абсолютное исчезновение, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но Ничто бесконечное [101]. Суда Твоего, Господи, не страшусь и муки безконечныя, злое же, что творю, ненавижду такожде как и доброе, ибо всё суета и томление духа и всё должно быть уничтожено.

Давно я уже не прыгал, не вижу в том прока. Потому что так конец не приходит, а продолжение следует. Но и не зарекаюсь, что попыток больше не будет, уж как повернёт. И как я уже говорил: мне нужно прожить какие-то моменты, что-то сделать, измениться, научиться и только тогда, когда потенциал преобразится в кинетику, в действие, слово станет плотью, придёт любезный Конец Света, Конец Фильма, Конец Бытия. Финита ля комедия! [102]

Смогу ли я сделать это взаперти или обязательно на людях? И там и сям, видимо, поэтому меня и кидает из стороны в сторону, то в толпу, то в уединение, то в соц. сети, то в удаление аккаунтов, то в голодание и веганство, то в «не вылажу с кухни и готовлю изыски гурмана». Я играю в эту долбанную игрушку с горячим желанием, чтобы она поскорей сломалась, надоела или я из неё вырос.

Но так бывает жаль, что дети выросли и родителей нет. С детьми не поиграть и не понянчить их, с родителями не поговорить, отца нет уж 20 лет, а мать ничего не помнит и не понимает, деменция [103]. Хотя их ещё можно обнять и поцеловать и сказать ласковое слово: я люблю тебя. Даже мать это всё же пока понимает и отвечает: спасибо на добром слове. Это уже радует. Это только и радует.

Вот я и искал и ищу такое место, чтобы тихо умирать, чтобы как-то оплачивать счета за норку, мне много не надо и детям моим не должно быть надо много, а если надо, пусть сами ищут себе это много, они и ищут, это их подготовка к смерти. Окончательного места такого нет, но есть много таких мест временных и ныне на таком уже много лет, хотя оно и грозит столько же лет пропасть. Вот поэтому я и стал священником, чтобы спрятаться и умирать. Священство мне даёт требуемый минимум на оплату ЖКХ, набивание ЖКТ и содержание семьи. Членство в РПЦ МП не стабильно, как и вообще любое членство, поэтому параллельно священники, и я в том числе, занимаются и другими видами деятельности для поддержания штанов и оплаты квитанций. Кто-то таксует; кто-то содержит скот для продажи молока, мяса и яиц; кто-то пишет песни и книги под псевдонимами и т. д. Я тоже не исключение, я подрабатываю киллером, убиваю неисправимых мудаков [104], по чину Мелхиседека, и закапываю их в подвалах городских многоэтажек. Да разве бывают неисправимые мудаки?! И лепо ли таким заниматься священнику?! Бывают, хотя пока только в моих снах, там я их убиваю и закапываю, а потом прячусь от полиции, а она меня догоняет, прямо по подвалам в УАЗике [105]за мной гоняется. Священнику таким, конечно, заниматься не лепо, если он не по чину паладина Мелхиседека, но каков приход таков и поп. А приход у меня разношёрстный.