Жан-Клод Ларше - Преподобный Силуан Афонский

Гордость (так же как и прочие грехи и страсти) отдаляет человека от благодати, что для знающего о ней, и тем более испытавшего на себе ее действие, становится источником великой скорби из-за образовавшейся пустоты, из-за утраты благодати и неутоленного стремления к ней. Господь «за гордость томит душу голодом и не дает ей благодати, доколе не научится она смирению» (с. 332). «Душа, познавшая благодать Божию, когда теряет ее, скучает о Боге и говорит: “Скучает душа моя о Боге, и слезно ищу Его”» (с. 298, ср. с. 310). В эти мгновения старец ощущал себя Адамом, только что потерявшим в раю благодать: «.. .теряется за гордость благодать, и тогда я рыдаю, как рыдал Адам о потерянном рае» (с. 397), и именно в таком духовном ключе следует воспринимать его длинную поэму «Адамов плач» 41.

Многие отцы прямо называли причиной мучений в аду именно болезненное осознание грешником своего удаления от Бога и утрату Божественной благодати. Оригенговорит, что адские муки – это «огонь совести» 42. Согласно преподобному авве Дорофеюпо смерти душа припоминает то, что она сделала во время земной жизни, все свои прегрешения и страсти, острее и глубже осознавая их, и испытывает от этого глубокое страдание 43. Для святого Иринея Лионскогоад есть отлучение от Бога: «Разлучение с Богом есть смерть, и удаление от света есть тьма, и отчуждение от Бога есть лишение всех благ, какие есть у Него», и те, кто «лишен всех благ, находятся во всяческом мучении» 44. По святому Иоанну Златоусту, мучения грешников в аду происходят из-за того, что они «отсылались с бесчестием, чтобы не видеть им славы Божией» и «от скорби об отпадении от толиких благ» 45. Наиболее глубокие размышления на эту тему мы находим у святых Исаака Сиринаи Максима Исповедника. Согласно Исааку Сирину самое страшное мучение грешников в аду состоит в том, что теперь, когда они вполне осознают любовь Божию к себе, по причине собственных грехов они не могут ни принять ее, ни ответить на нее: «...мучимые в геенне поражаются бичом любви!., ощутившие, что погрешили они против любви, терпят мучение вящее всякого приводящего в страх мучения; печаль, поражающая сердце за грех против любви, страшнее всякого возможного наказания. Неуместна никому такая мысль, что грешники в геенне лишаются любви Божией. Любовь есть порождение ведения истины, которое (в чем всякий согласен) дается всем вообще. Но любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою соблюдших долг свой. И вот, по моему рассуждению, геенское мучение есть раскаяние» 46. Так же понимает адские страдания и святой Максим Исповедник: в конце времен, когда Бог будет един со всеми, для тех, кто окажутся достойны этого единения, кто приложил усилия к тому, чтобы соединиться с Богом и принять его благодать, это будет блаженство; напротив, для недостойных и отвергших Его благодать единение с Богом будет бесконечным источником мучений, ибо Бог «соединяется со всем так, как ведает [только] Он Сам, каждому подавая то чувство, которое отдельный человек создает [в течение своей земной жизни] для принятия Того, Кто полностью соединится со всеми при скончании веков» 47. Святым, пережившим видение Бога, знакома горечь удаления от Него и разлуки с Ним, хотя для них, строго говоря, этот опыт не стал опытом ада. В самом деле, в дольнем мире невозможно и постоянно, и в полноте пребывать в единении с Богом, в видении Его неизреченного света. Тот, кому хоть раз было даровано это видение, кто ощутил любовь и блаженство радости единения с Ним, тот ясно осознает свою отдаленность от Бога тогда, когда лишается Его присутствия, переживая эту отдаленность как муку, страдая от ощущения оставленности Им. Именно такие чувства, как мы видели, испытывал старец, как испытывал их великий тайнозритель святой Симеон Новый Богословпосле некоторых созерцаний Божественного света: «Но этот явившийся мне безмерный свет... как-то тихо ослабел и как бы сжался, и я пришел в сознание, и поняв, что его сила внезапно соделала во мне, и помыслив о его удалении и что, рассудив, он снова оставил меня одного в жизни, я был охвачен печалью и такой тяжелой болью, что недоумеваю, как достойно выразить величину многообразной и сильнейшей болезни, возжегшейся в моем сердце наподобие огня» 48. Этот свет «если когда-нибудь снова не явится им [бесстрастным] более ясно, они расположены, как лишенные всего. А если он захочет совершенно скрыться, хотя бы на короткое время, он соделывает в них резкую и непереносимую боль несказанного желания» 49.