Филипп Дженкинс - Многоликий Христос. Тысячелетняя история тайных евангелий

Не менее разнообразны альтернативные тексты, которые были столь популярны в Средние века, но тоже, как правило, именовались «евангелиями». Хотя абсолютно точных критериев адекватности этого термина у нас нет, все-таки мы можем определить некоторые общие принципы. Обычно такие тексты относят к жанру евангелий, известных нам по Новому Завету, и, как правило, они заимствовали отдельные черты у канонических евангелий или в чем-то подражали им. Текст, претендовавший на название евангелия, должен был иметь повествовательный или биографический формат, хотя и не обязательно охватывающий всю жизнь Христа. В конце концов и канонические евангелия Марка или Иоанна, например, не все рассказывают о жизни Иисуса и упоминают о его рождении и детстве. Многие древние гностические евангелия всецело сосредоточены на высказываниях Христа после его физической смерти. Помимо прочего, текст должен создавать впечатление, что он современен описываемым в нем событиям и подает их из первых рук. Для этого нужно, чтобы деяния и речения Христа описывались с точки зрения непосредственного наблюдателя или участника, как правило, называемого по имени и отождествляемого с каким-либо персонажем библейского повествования.

Обычно текст должен главным образом полностью быть сосредоточен на самом Христе, но пространные тексты о Деве Марии ставят этот критерий под вопрос. Во всяком случае со II столетия христиане писали ее жизнеописания, в точности следуя образцу жизнеописаний Христа в канонических евангелиях, которые по праву заслуживают названия «евангелия» в подлинном смысле. Пожалуй, мы могли бы сказать, что многие «евангелия» помещают жизнь и деяния Христа в глубокий биографический и исторический контекст. Это позволяет нам причислить к ним и тексты о Деве Марии, в которых жизнь Христа берется как событие, к которому ведет и из которого исходит все действие. Сам Христос выступает как персонаж в повествовании. Также мы включили бы тексты с ветхозаветной идейной подоплекой, такие как сирийская «Пещера сокровищ», в которых повествование о патриархах начиная от Адама и далее помещается в полностью христианский контекст, с множеством пассажей, указывающих на кульминацию Ветхого Завета в жизни и деяниях Христа.

Если учесть, что текст, претендующий называться евангелием, удовлетворяет всем прочим критериям, то датировка его создания к делу не относится, как и его притязания на историческое авторство. Нет никаких причин для того, чтобы «евангелия» перестали создаваться и читаться даже сегодня, хотя это и не означает, что современные тексты такого рода в каком-либо смысле можно считать «авторитетными».

Держа в памяти эти критерии, мы должны без колебаний сказать, что Протоевангелие и Евангелие Никодима относятся к жанру евангелий, во всяком случае в той же мере, в какой и другие древние тексты, которые мы к нему обычно причисляем. И хотя такие тексты «апокрифичны», этот ярлык не снижает их значения. С тех пор как вот уже триста лет назад ученые начали исследовать такие тексты, они использовали термин «новозаветные апокрифы», тем самым давая понять, что обсуждаемые тексты представляют почти параллельную версию канона, темную тень подлинного текста. С этой точки зрения, они – в лучшем случае проигравшие игроки, провалившиеся кандидаты на включение в Библию. Понятие «апокрифический», даже если его применять в техническом или академическом смысле, наводит на мысль о чем-то второстепенном и, вероятно, поддельном, скорее о сплетне, чем о серьезной информации. Этот ярлык также предполагает, что данные тексты были написаны приблизительно в ту же эпоху, когда обсуждался и состав новозаветного канона – где-то до 400 года, – а более поздние произведения были отнесены к категории агиографии, религиозной спекуляции или исторического вымысла. 33

Различие между текстами каноническими и апокрифическими действительно до тех пор, пока мы имеем дело с ясным и общепризнанным текстовым каноном, в котором лишь некоторые части нужно выделить в отдельные категории. Но количество альтернативных текстов колоссально увеличилось в нашу эпоху, и чем больше их обнаруживается, тем труднее проводить четкую демаркацию между одобренными и апокрифическими писаниями. Некоторые книги, считающиеся каноническими в одной христианской традиции, считаются апокрифичными или исключенными в другой. 34

В ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОЧТИ ПОЛОВИНЫ ХРИСТИАНСКОЙ ИСТОРИИ верующие полагались на корпус письменных и визуальных материалов, выходящий за пределы той строго определенной Библии, которая нам известна сегодня. Ортодоксальные протестанты назвали бы эту историю тысячелетием предательства, «католической ночью», когда истинная Библия была в забвении. Более правильно было бы указать на различные источники веры и религии, включая даже те, которые претендуют на свою верность единому Писанию. В своем живом опыте религиозная практика фактически никогда не черпает материал всецело и исключительно из точно очерченного корпуса Писания. Как могло бы такое быть, если его тексты создавались в конкретное время и в конкретных местах и при этом должны применяться к совершенно другим, совершенно несходным контекстам? Религии естественным образом стремятся развивать иные основания веры, включая альтернативные писания, мистические практики и обряды, пока – периодически – все это не уничтожается «пуританскими» реформистскими движениями, предполагающими обратить верующих к старым «основаниям». Такова циклическая история всех религий, построенных на «священных писаниях».