Гуайта Джованни - Жизнь человека - встреча неба и земли

Перечисление грехов в катехизической и литургической литературе необходимо для Церкви, чтобы помочь верующим осознавать свои грехи. Но не надо никогда забывать, что в основе всех грехов лежит удаленность от Бога, то есть отчуждение человека от своей природы и своего призвания, в которых запечатлен образ Божий.

Таким образом, Вы полагаете, что равнодушие к Богу порождает равнодушие к людям.

Да. Но может произойти и обратное: все может начаться с равнодушия к людям; однако быть безразличным к другим, быть закрытым, концентрироваться на самом себе — значит грешить против Бога. Бог создал нас не для самих себя, а для всего человечества. Это единство, чувство общины и есть сама Церковь. Поэтому я рассматриваю равнодушие как очень тяжелый грех; а в наше время люди часто равнодушны. Обходиться без других, не касаться дел твоего ближнего — означает отрицать самого себя, свою человеческую сущность.

Грех, таким образом, обретает социальное измерение. Нельзя отделять индивидуальное от социального. Надо помнить слова Аристотеля: «Человек — животное социальное».

Значительная часть молитвенной жизни восточных христиан посвящена Богородице, Theotokos.

Девиз Папы Иоанна-Павла II — Totus tuus, «Я весь Твой», обращен к Деве Марии. Кем для Вас является Мария из Назарета?

Она — Мать воплощенного Бога. Не надо забывать, что Она человек. Но избранная Богом за Свою чистоту, Она стала Божией Матерью. Это самая великая честь, которой могло быть удостоено человеческое существо: быть Матерью Предвечного, Логоса. В одном из наших самых известных литургических песнопений Богородице посвящены замечательные слова: «Святая Мать неизреченного Света, / Носившая во чреве Своем предвечного Бога / И родившая Бога Слова, радость мира, / Молим Тебя, заступись за нас».

В нашей Церкви много Богородичных праздников и велико Ее почитание. Например, Взятие на Небо — один из пяти самых главных праздников литургического года.

Вы, наверное, как и остальные восточные христиане, «Взятие на Небо» называете Успением.

Нет, армянское выражение «Верапокум» означает именно Взятие на Небо. Но наша Церковь, как и другие Православные Церкви, не придает этому догматическое значение. Пресвятая Дева глубоко представлена в нашей духовности, в нашей молитвенной жизни, но у нас нет посвященных Ей догматических формулировок. Прежде всего мы подчеркиваем Ее материнство. Быть может, на Западе этому придается не столь большое значение, как в нашей традиции. Слава Богородицы не только в том, что Она родила Христа: Она Его вырастила, Она глубоко переживала Его отсутствие в те годы, когда Ее Сын полностью отдал Себя служению и проповеди. Наконец, когда Она переживает из-за нанесенных Ему оскорблений, видит Его распятым, — Она всегда рядом с Ним. Я часто размышляю о том, что последняя мысль Иисуса в экстремальный момент Его земной жизни была о Своей Матери, когда Он поручил Ее апостолу Иоанну. Быть матерью — значит не только дать жизнь ребенку, но постоянно проявлять любовь к нему, заботиться о нем, полностью отдать себя ему.

Поэтому у нас мать является средоточием семьи. В этом я вижу влияние Пресвятой Богородицы. Один армянский Католикос сказал: «Семья как Церковь, в которой священником является мать».

Мы вернемся к этому вопросу, когда будем говорить о женщине в Церкви. Теперь я хотел бы спросить, что Вы думаете о святости. Святые, кто они?

Для меня святые являются объяснением, выражением христианской веры в условиях повседневной жизни. Мы знаем, что существуют комментарии, исследования, которые объясняют библейские тексты... Святые же — это те, кто собой объясняют христианскую веру в конкретных обстоятельствах жизни. В них мы видим отражение Святого Духа.

В классической агиографической литературе главным образом рассказывается о чудесах, которые свидетельствуют о сверхъестественной стороне жизни святых, что наносит ущерб, принижает человеческий аспект их жизни. Мне кажется, что сегодня надо изображать жизнь святых по-новому. Святые это не те, кто никогда не грешил, они не чужды нашей обычной жизни, в которой бывает так много срывов; вспомните, например, блж. Августина и его ошибки, о которых он рассказывает в своей Исповеди. Святые — обыкновенные люди, в том смысле, что они такие же, как мы, иначе мы не сможем стать такими, как они... Рядом с нами очень много святых, живущих нашей обычной жизнью, они еще не признаны как святые и, может быть, никогда не будут признаны, потому что их знают немногие. Но не канонизация делает человека святым. Например, я уверен, что мать Тереза из Калькутты — святая, даже если допустить, что она не будет канонизирована: она вдохновляла современных людей на святость, святость, воплощенную в служении ближним. Ее жизнь свидетельствует нам, что святость — не отстраненность от реальной жизни, не отдаление от общества, но напротив, полная вовлеченность. У Даниеля-Ропса есть одно прекрасное выражение, которое звучит приблизительно так: «Я не могу считать чистыми и святыми руки, на которые все время натянуты перчатки, но я люблю руки, остающиеся чистыми даже в грязи»... Святость неотделима от повседневной человеческой жизни. Очень интересное выражение по этому поводу принадлежит бывшему секретарю ООН Дагу Хаммарсхельду, крупнейшему международному деятелю. В дневнике, опубликованном (после его трагической гибели в авиакатастрофе) на английском языке под названием Marking(Вехи), он записал: «В нашу эпоху путь святости непременно проходит через мир действия».