Игнатий Брянчанинов - Полное собрание творений. Том 8

Не хочу говорить здесь о знаменитых героях, о славных правителях народных: в честь им стоят великолепные памятники, в честь им гремят лиры поэтов и приговоры историков. Не прельщает меня мудрец афинский, видевший сквозь дыры рубищ Антисфеновых гордость сего философа и выказывавший свою колкими и презрительными изречениями, прикрытыми личиною великодушия.

Предметом недостойного пера моего и слабых сердечных восторгов есть муж из священного лика тех истинно великих мужей, которые расторгнули иго страстных похотений, обнажили меч духовный против законопреступных помыслов, были гонимы — не гонили 458, были убиваемы — не убивали, любили всех, благотворили врагам и за убийц своих предавались на смерть произвольную, — того священного лика, коего основание и глава сладчайший Иисус.

Исторгнутый блаженною кончиною из тризны сего жития, болезненного и многоплачевного, пренесенный в обитель бесконечных веселий, к сему лику благополучному причислен милосердием всемилосердого Владыки схимонах Феодор, доказавший ясно делами горящее желание свое милосердия Владычняго. Не прельстился муж сей, поистине премудрый и святый, сия луна, освещавшая ночь нынешних бедственных времен, не прельстился суетною, скоропреходящею славою, не был ослеплен пустым блеском тлеющего богатства, не повергнул человеческого благородства в зловонное благо сладострастия. Он возжаждал почестей горних, пленился сокровищами сердечными, уязвился любовию к несказанной сладости подателя всех наслаждений Господа Иисуса. Для отыскания сего дражайшего бисера, сокрытого в земле сердечной каждого православного христианина, он продал имение пристрастий, лобызал нищету духовную устами беспрекословного послушания и обнимал оную, как бы руками, деланием всех животворящих божественных заповедей. Тот, кто человеколюбивым и многоблагоутробным оком взирает на кротких и смиренных и трепещущих пред святыми Его глаголами, воззрел на труд и смирение добровольного мученика и исповедника, растерзал пресвятым духом Своим узы его страстей, облек в блистающую багряницу бесстрастия, упокоил даром превосходнейшего рассуждения, и очистив в горниле искушений, подобно чистейшему злату, вознес в чертоги счастливейшия вечности.

Возлюбленнейшие отцы, сиротеющие чада великого старца! Еще плавая в житейском море, еще сетуя вне безводного пристанища, вы заповедали моему ничтожеству составить для некоторого утешения скорби вашей жизнеописание того светила, которое руководило вас на бурном потоке законопреступного мира. Желание ваше достойно похвал, исполнение оного для меня весьма затруднительно. Недоумевает младоумная мысль моя, и трепещущее перо едва ей повинуется. Не дерзнул бы я, беспрерывный грешник, говорить о том, кто был отцем отцев, если б не убоялся нарушить законы святого послушания. Да движут пером моим ваши молитвы и благословение! Опираясь на них, с радостным страхом и глубоким благоговением осмеливаюсь приступать к описанию жизни, добродетелей, подвигов, коими сей мужественный витязь невещественной брани восхитил Небо.

Недостойный писатель жития достойнейшего просит христолюбцев читателей простить недостатки убогого труда его: деяния мужа святого, изображенные пером страстным, теряют часть красоты своей и силы. Так алмазные струи ключевых прохладных вод, сочащиеся из кремнистой скалы, протекая потом по тинистому илу, заражаются неприятным оного запахом и вкусом.

Изыдем смиренными и простыми словами вслед блиставшего смирением и простотою Феодора, не сводившего слезящих очей во все время своего течения по тесной стези евангельского жительства с неподражаемого Подвигоположника верных, дражайшего Спасителя и Господа Иисуса Христа, не имевшего где главу подклонить и заповедавшего нам от Него самого учиться божественному художеству высокотворного смирения.

Сын родителей благочестивых, Феодор увидел свет в Карачеве, уездном городе Орловской губернии, в 1756-м году по воплощении Бога Слова. Отец, которого он лишился в младенческом возрасте, был из купеческого сословия, мать — из духовного. Сирота-отрок был отдан родительницею в дом карачевского протопопа для обучения грамоте и пению. Скоро обнаружил он пылкие способности быстрыми успехами, в особенности блистало в нем необыкновенное дарование к пению, соединенное с превосходным голосом. Между тем как повторял он церковные песни чувственным языком, язык таинственный сих песнопений неприметно проникал в его сердце. Сердце отрока, младенчествующее злобою, не засоренное еще страстями, удобно растворяется для приятия Божественных впечатлений. Изучение грамоты вручило ему ключ сокровищниц, хранящих крупный жемчуг мысленных приобретений человечества, — говорю о книгах Священного Писания и отеческих. Добрые дела, послушание, простота, полезное чтение, самое время воспитывали в Феодоре то мудрование и те чувства, которыми долженствовал он возблагоухать на жертвеннике благочестия.