Савва - Духовные упражнения

Лик Духа Святого выдают одежды Подателя Жизни — софийная лазурь, укутанная в изумруд зелени — цвет неудержимости жизни и изобильного многообразия. Он — единственный из Трех, чья десница не благословляет. Правая рука просто вытянута, и кажется, будто она праздно покоится на ослепительно-белом столе. Но всмотритесь, и вы увидите, что белый цвет под десницей Духа Святого повторяет изгиб человеческой руки. Будто кто-то, кого нет среди Нетварных, держится за руку Третьего Ангела, и это не случайность, потому что на иконе оставлено место для сотворенного. Его нет. Но место ему уготовано. Это самое утешительное, что есть на этой чудесной иконе и что на ней умышленно отсутствует — человеческая рука впору руке Бога! Там, где должна быть рука человека, еще не вошедшего в бытие, оставлено для него место, как раз в его меру и размер.

Предвечная человечность Творца! Предвечная божественность человека! Этот контур руки оставлен для меня, и для всякого, кто разглядит на иконе Третью Чашу.

Потому что есть на иконе еще один Потир. Его рельеф вычерчивают контуры престолов боковых Ангелов. Снова — только контур, потому что ничто из сотворенного не может быть на этой иконе. Эта Чаша, которой нет, но которая ожидается, — вход в жизнь Святой Троицы для сотворенного, место моей биографии, еще не вписанной, потому что не только рука Бога, но и моя рука пишет мою историю.

Каждому предстоит испить свою чашу и пройти своим путем жизни и страдания, и поэтому не случайно еще одно праздное, незаполненное, оставленное для чего-то место в самом столе, за которым пируют Ангелы, странная выемка под Престолом, которая воскрешает в памяти слова Апокалипсиса о душах, умученных за Агнца, почивающих под жертвенником Божиим (Откр. 6:9), и о пришедших к Агнцу от великой скорби, которым дано предстоять престолу Божию (Откр. 7:15).

Три Ангела. Три Чаши. И три образа, которые будто растут из Ангелов:

Дом. Дерево. Скала.

Кто построил Дом?

Кто посадил Дерево?

Кто огранил Скалу?

Ничего из сотворенного нет на этой иконе. Только образы подлинно сущего, мира нетварного, от века ожидающего тех, кто вышел из рук Творца.

Над образом Отца — Дом. Это обители детей Божиих, настоящая отчизна, о которой вздыхает все сотворенное, место радостного покоя и полноты жизни, разделенной с Источником Жизни:

В доме Отца Моего обителей много (Ин. 14:2).

Образ Сына расцветает деревом — знак Евхаристии, дерева Жизни, древа Исцеления:

Жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге (Кол. 3:3).

Святой апостол и тайнозритель Иоанн видел это дерево посреди Небесного Иерусалима, последней обители, места отрады и покоя:

Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева — для исцеления народов (Откр. 22:2).

Скала — символ Церкви, того неколебимого и таинственного единства, к которому призвано все сотворенное от начала мира. Церковь — сам фундамент тварного мира. Образ церковной скалы возвышается над фигурой Духа Святого, в чью десницу вложена рука человека. Церковь — откровение о взаимовходности мира тварного и нетварного, о человечности мира Божественного, о богообразности человека и человечности Бога, благовестие того единства, ради которого сотворен и к которому призван мир:

Да будет Бог все во всем (1 Кор. 15:28).

На престолах сидят Ангелы. В руках — царственные посохи. Жезлы и престолы — символы власти и силы. Это достоинство не узурпатора, а природного государя, служить которому — честь и слава для всего сущего.

Вся история мира — в одной иконе. Все Евангелие. Все пророки и наставники.

Епифаний Премудрый, создавший первое житие преподобного Сергия Радонежского, одной фразой сумел передать то, что чувствовал всякий, кто общался со старцем:

тишина неизглаголанная.

Святой Андрей Рублев написал икону Троицы в похвалу своему наставнику и раскрыл источник этой тишины — жизнь в Боге, приобщение к жизни Творца. Эти удивительные люди не оставили ученых трактатов, лекций или проповедей. У них была иная привилегия: они не говорили о Боге, они жили в Боге и Богом.

Потомкам Валаама, усталым «книжным детям» открыто слишком много. Они научились зорко видеть и красиво говорить. Только жить боимся. Страшно вписать свою историю в контуры Третьей Чаши, боязно вложить руку в десницу Третьего Ангела. Одна надежда: Троица Сама выступает из своих нетварных берегов, и так страшно, и так утешительно читать обещание: