Софроний - АЗ ЕСМЬ

Заповедь Христа есть проекция Божественной любви в плане Земли. Раскрытая в своем подлинном содержании, заповедь приводит к тому, что жизнь человечества становится подобной жизни Триединого Бога. Мы начинаем постигать отчасти эту тайну в молитве за весь мир как за самого себя. В такой молитве переживается единосущие человеческого рода. После опыта такой молитвы — мы оставляем позади категории формальной логики и переходим к бытийному восприятию, то есть к категориям самого бытия. В Троице Святой каждая Ипостась является носителем всей абсолютной полноты Божественного Бытия. Следовательно, каждая человеческая личность должна стать носителем всей полноты бого-человеческого бытия, как мы видим сие в Лице Иисуса Христа. В этом заключен подлинный смысл второй заповеди, которая воистину «подобная первой» (Мф. 22, 39).

Невозможно нам исчерпать данного нам Откровения. Будучи тварями, возникающими из ничто, мы не в силах до конца познать нетварное Перво-Бытие так, как Сам Он знает Себя. Но вот апостол Павел пишет: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор. 13, 12).

В истории христианства преобладали два течения: одно — веками длящееся усилие приблизить данное о Триедином Боге откровение к нашему образу мышления; другое — на первое место ставит молитву покаяния и хранение заповедей, как средство к радикальному преображению нашего бытия. Похвальна, исторически даже необходима работа первых, но если она не сопутствуется жизнью, то провал ее неизбежен. «Иисус сказал... Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем и обитель у него сотворим» (Ин. 14, 23). И эта заповедь лежит в основе нашей христианской гносеологии. Вселение в нас Отца и Сына и нераздельного от Них Духа Святого даст нам единственно верное познание о Боге в самой бытийной реальности.

Преподобный Симеон Новый Богослов (949–1022) в своем 17 гимне пишет следующее: слепые и неверующие говорят, что они слышат из слов учения Церкви, что Невидимый, Нетленный Творец пришел на Землю и соединил в Себе две природы — Божескую и тварную, человеческую, но что никто опытно не познал, не пережил сего и не видел ясным образом. Отвечая на это сомнение, Симеон с большой убедительностью говорит о том, что ему дано было переживать. А именно: когда нетленный Свет Божества соединяется с человеком, то творит его подобным Себе светом. Соединение сих двух — Бога и человека — совершается по воле Творца и в сознании обоих. Если бы отсутствовало личное сознание происходящего, то, как говорит Святой муж, соединение было бы соединением мертвых, а не Жизни с живыми. И как возможно, чтобы вечная Жизнь вошла в человека помимо его, человека, сознания? Как возможно, чтобы Божественный Свет, как молния в ночи или как великое солнце воссиял в сердце и уме человека, и чтобы сей последний не сознавал сего события? Соединяясь с образом Своим, Бог дает ему истинное познание о Себе, как Он есть. Чрез Духа Святого познается и Сын со Отцом. И человек видит их, насколько возможно ему. В 21 гимне преподобный Симеон говорит: «Я хочу умереть из-за любви к Нему, хотя я знаю, что я не умру». И затем, в том же гимне, с восторгом воспевает непостижимую Троицу: «О нераздельная Троица и неслиянная Единица! О Свет триипостасный, Отче, Сыне и Душе, о Начало безначальное верховной власти, о Свет неименуемый, как совершенно безымянный, и вместе многоимянный как все совершающий, о единая слава, могущество, держава и царство, о Свет единый и желание, разум, совет и крепость, помилуй, сжалься надо мною, бедным».

Для нас, христиан, Иисус Христос есть мера всех вещей — Божественных и человеческих. «В Нем обитает вся полнота Божества» (Кол. 2, 9) и человечества. Он для нас является совершеннейшим идеалом. В Нем разрешаются все наши проблемы, которые вне Его остались бы безысходно терзающими наш дух, как бесформенный, бессмысленный хаос. Он есть воистину мистическая ось мироздания. Если бы Христос не был истинным Богом, то невозможно было бы оправдать Творца сего мира, утопающего в океане страданий, в непрестающем кошмаре насилий и преступлений, болезненных рождений и еще более мучительных смертей. Если бы Христос не был Сыном Божиим, то никто из людей не мог бы искать спасения как усыновления человека Богом-Отцом. Во Христе человек вступает в Божественную вечность.

Всякое новое творчество наше связано с тем или иным риском. Нечто подобное усматривается и в творении Богом человека по образу Своему и подобию. Для Бога риск не в том, что вносится элемент неустойчивости или потрясения в Его Предвечное Бытие, а в том, что богоподобная свобода исключает всякий детерминизм: человек может определиться по отношению к Богу отрицательно, вступить с Ним в борьбу. Сый любовь беспредельная, Небесный Отец не может покинуть сотворенного для вечности, для сообщения ему Божественной полноты. Он живет нашу людскую трагедию. Мы поняли этот неисповедимо прекрасный и величественный риск, созерцая земную жизнь Христа.