Монах Салафиил (Филипьев): Тайна Афонской пустыни. Дневник пустынножителя

Жаль, не поговорил с монахом Афанасием — греком про эту келейную икону. Но добрый и удивительный знак, что он её тут оставил на благословение... Отец Афанасий явно почитал этот образ: я нашёл здесь несколько образков-медальонов, отлитых по афонской технике из воска, ладана и глины, — точные копии местной келейной иконы «Сладкое лобзание», только овальной формы. Вероятно, так он прославлял эту икону, раздавая её копии.

Может, на историю иконы прольёт свет перевод надписи из нескольких слов на греческом языке, сделанной на обороте.

Пресвятая Богородица «Сладкое лобзание», благодарю Сына Твоего Христа Господа нашего Сладчайшего и Тебя, Радость наша, за действительно великие милости ко мне, грешному.

Сейчас сделаю фотографии кельи, какой она меня встретила и начну осматривать хозяйство. Дел много, и они все радостные. Чувствуешь себя, хотя малым, но трудником в афонском Саду Матери Божией.

Пока ещё по-летнему тепло (если судить по-российским меркам), но на дворе-то осень, и скоро зима, хоть и греческая. Нужно готовиться. Так что прощаюсь пока со своим новым, но сразу же ставшим близким другом и сотаинником — дневником. С Божией помощью приступаю к келейным послушаниям.

Утро

Господи, какая же тишина, какой покой. Воистину Ты — Начальник Тишины, Кроткий и Смиренномудрый, дающий покой душам нашим.

Как прекрасна иноческая пустыня! Почему раньше я этого не знал? Почему не вкусил её? Вкусил бы, так помнил бы и стремился бы к ней опять. Читал у отцов о пустыне, постоянно слышал о ней от духовника, отца Рафаила, всерьёз думал о ней несколько лет в конце 90-х годов. Но не судил Господь. Наверное, плохо просил и решимости не хватало. Либо тогда ещё было рано...

Сейчас я сделался не лучше, а хуже, но Господь не просто отворил двери пустыни, а так быстро привёл сюда, что я и понять, и осознать сразу не успел. Сейчас осознание приходит. Затаиваю дыхание. Не смею вслух произносить, боюсь даже с собой радостью делиться, что я в пустыне. Удивительны пути Божии и милость Его, как бескрайнее море, которое расстилается внизу перед моим взором.

Отцы пишут, что любой род жизни может быть спасителен, если он благословлён человеку, если есть воля Божия. Не устану повторять сердцем: слава Тебе Господи, что Ты привёл меня, грешного, в пустыню.

Пустынник или безмолвник (исихаст) — это ищущий и через покаяние обретающий заповеданный покой Христов. Не покой плоти и не покой от попускаемых спасительных скорбей, а духовный вечный покой Христов, который не только спасённые Господом покойники (от слова «покой») обретают в ином мире, но, и пустынники обретают в земной жизни. Это покой — благодатный, светоносный, покаянный, радостный, тихий, смиренный, кроткий. Обретают сей покой живые покойники — исихасты, обретают его их живые души и любящие сердца.

На пустыннолюбцах истинных, ревностных и смиренномудрых искателях исихии, где бы они ни пребывали — в отшельничестве, затворе, монастыре или в миру — исполняется священное обетование: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим; ибо иго Моё благо, и бремя Моё легко» (Матф. 28-30).

Сегодня утром все наши отцы из горной Ипатьевской келлии (точнее — каливы) отбыли на день Ангела нашего духовника аввочки Рафаила. А я по благословению батюшки остался и буду молиться здесь один. Присмотрю за Ипатьевской кельей.

Продолжаются тёплые солнечные дни. Сегодня с Божией помощью уложу заготовленные и сваленные в кучу дрова, продолжу разбираться в келье и в небольшой пристройке, служащей кухней и кладовкой одновременно. Потом, Бог даст, сделаем с отцом Памвой небольшой ремонт к зиме. Ну, с Богом. Пошёл.

Вечер того же дня

Как жаль, что я не художник. Хотя Иисусова молитва названа святыми отцами духовным художеством, и потому мы призваны быть художниками...

Сейчас жалею, что не живописец, оттого что впервые передо мной открылся вид, как с самолёта. Келья выше облаков. Облака белым пышным плотным покрывалом легли над морем. И если продлить их горизонтальную линию к моей горной террасе, то они окажутся точно под ногами, как ковёр. А несколько дней назад открывался прямо противоположный вид: море просматривалось на многие километры, воздух был настолько чист и прозрачен, что стала видна континентальная Греция. Вдали виднелись острова, отстоящие от нас примерно на сто пятьдесят километров, а за ними на горизонте гора, за которой, как мне пояснили, дальше по курсу Афины. И всё это, как на ладони. На ладони Божией.