Кристина Рой - Мечтатели

– Да это ведь Пётр! – в ужасе воскликнул Степан. Он поспешил снегом смыть кровь с окровавленного лица. Тут Пётр впервые открыл глаза.

– Пётр, ты жив? Слава Богу!

– Это ты, Степан! Где я?

– Ты лежишь на дороге, окровавленный. Ты упал что-ли? Как же это с тобой случилось?

– Ах да, теперь мне всё припоминается. Я подрался с негодяем, и он поколотил меня.

Пётр при этом воспоминании опять разразился проклятиями.

– Не греши, – остановил его Степан, закрывая ему рукой рот. – Бог помиловал тебя и спас от смерти. Если бы не Божья милость, я не задержался бы так в городе, и ты, конечно, замёрз бы тут на дороге. А ты, едва открыв глаза, уже снова грешишь вместо того, чтобы благодарить Бога.

Строгие, но справедливые слова Степана произвели действие на протрезвевшего Петра, ведь говоривший был его старым другом.

– Садись со мной в сани, поедем скорей домой!

– Да разве ты повезёшь меня? Я ведь пьян!

– Именно потому, что ты в таком виде, я и должен довезти тебя до дому, чтобы ты не погиб здесь на

дороге и для этой жизни, и для вечности.

– А пастор не хотел меня с собой взять, – припомнил Пётр. – Если бы он меня тогда захватил с собою, со мной не случилось бы всего этого.

Всё у него болело; голова трещала, он еле-еле мог поднять её. Степан заметил, с каким трудом Пётр влез в сани.

– Подожди, Пётр! Ложись в сани, а под голову я подстелю тебе пустые мешки. Голову надо непременно

обвязать, чтобы мороз не застудил раны. Вот так. теперь лучше?

Степан снял с себя шубу и накрыл ею Петра. Взяв в руки вожжи, они тронулись в путь. «Как он заботится обо мне, – – думал Пётр, – совсем как тот добрый самарянин. Говорят, что он «мечтатель», но какой же он мечтатель? Он взял меня к себе в сани, перевязал рану, укрыл меня своей шубой, а теперь сам зябнет из-за меня».

– Степан, подсядь поближе ко мне. – попросил

Пётр. – Скажи мне, что с тобою случилось? Ты возвратился к нам совсем другим человеком, будто ты больше не из наших. Что за новая вера у тебя? Я вижу это и чувствую…

Степан несказанно обрадовался случаю рассказать своему старому другу, как Спаситель спас его из тины греховной. Давно он уже просил Бога дать ему случай свидетельствовать своим товарищам о том, что сделал для него Иисус Христос. Но он никогда не думал, что первым его слушателем будет именно Пётр, который так глубоко погряз в грехах. Степан охотно подсел ближе в Петру, положил себе на колени его голову, чтобы тому было удобней лежать, и начал рассказ о своём обращении к Богу. Так, мирно беседуя, они ехали среди зимней ночи. Ясное звёздное небо величественно и молчаливо раскинуло над ними свой покров. Рассказывая о прошлом, Степан с жаром свидетельствовал о дивной любви Божией к грешнику, спасшей и его. Как он жаждал, чтобы и Пётр пришёл со всеми своими грехами ко кресту! Только там ожидало его спасение. Вне Христа грешника ждёт явная погибель.

Степан замолчал. Ему показалось, что Пётр от слабости заснул. Но тот слушал его внимательно, душа Петра медленно пробуждалась от глубокого сна.

– Степан, – промолвил он, – думаешь ли ты, что

Бог, что Иисус Христос может простить и такого несчастного, как я?

– Ах, Пётр, – голос Степана дрожал, – ты не больше грешник, чем я. Если Он мог принять меня, то примет и всякого, потому что «Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее».

До самого дома рассказывал Степан Петру о великих делах Божиих. Он говорил ему об Иисусе, Агнце Божием, несущем грехи всего мира, умершем за беззаконников…

Старушка Крачинская уже спала. Она не слыхала, когда вернулся сын. Не видела она также, как Степан омыл рану Петра, как они оба затем преклонили колена и помолились на кухне. Утром, увидев сына, лежащего с перевязанной головой, она поняла, конечно, что он подрался, и теперь ожидала, что он проснётся с руганью. Но когда он тихо встал и усердно принялся за работу, она забеспокоилась: не болен ли он? Долго она наблюдала за ним и, наконец, спросила его, что случилось?

– Я подрался с одним пьяным, который поднял меня на смех, – ответил Пётр. – Но это было в последний раз. Я никогда больше ни с кем не буду драться.

– Хорошо, если бы это так было, сын мой. Драки до добра не доводят, – сказала старушка со вздохом, а про себя подумала: «Выздоровеет, и опять всё пойдёт по-старому».

Всю неделю ходил Пётр с повязкой на голове, часто его пробирала лихорадочная дрожь. В воскресенье Крачинская даже не спросила, пойдёт ли он в церковь. Она пошла в церковь одна, рассказывая встретившимся по дороге соседкам о своих заботах, о разгульном сыне.