Александр Дугин - Метафизика Благой Вести

Характерно, что в русской традиции рядом со схематически изображенным Крестом часто фигурируют четыре буквы М Л Р Б, по две с каждой стороны вертикальной перекладины, что означает "Место Лобное Рай Бысть", т. е. "место казни стало местом рая". В этом наглядно можно увидеть ту дуальность символа, о которой здесь идет речь и которая всегда воспринималась православным сознанием как нечто само собой разумеющееся.

Эти ступени бывают числом три или пять и символизируют Голгофу. Часто под ними изображается череп Ветхого Адама, так как «Голгофа» по-древнееврейски как раз и означает "лобное место", т. е. место «черепа».

В традиционном изображении православного Креста происходит наложение двух перспектив: нижняя горизонтальная перекладина наклонена слева направо и сверху вниз, что подчеркивает правую и левую стороны относительно распятого Христа. Одновременно с этим расположение копья Лонгина и трости с уксусной губкой соответствует взгляду наблюдателя, и в этом случае весенний знак — солнечная трость — оказывается слева от Спасителя, но справа от зрителя, а «осеннее» копье наоборот. Такого рода перестановки часто встречаются в группах символических изображений, так как со временем однозначное понимание инициатического содержания всей картины и ее отдельных элементов утрачивается. Кроме того данное расположение становится совершенно логичным применительно к суточному символизму, где солнце двигается по часовой стрелке, а не против нее как в годовом круге.

Символическим синонимом копья может служить также стрела или игла. На этом основании можно было бы сделать множество важных выводов относительно истинного содержания ряда мифологических сюжетов и преданий, православных или относящихся к русскому фольклору. Но данная тема слишком обширна и выходит за рамки настоящей работы.

В индуизме сходный сюжет описывается в мифе о выпивании богом Шивой яда калакуты, который хранился на дне мирового океана и грозил уничтожить Вселенную. Вообще говоря, вопреки внешней стороне вещей, с символической точки зрения, грозный индуистский Шива гораздо более соответствует христианскому Исусу, нежели «благостный» Вишну, хотя в данном случае речь идет только о типологическом сходстве и ни в коем случае не об отождествлении.

Оно играет важную роль в средневековых эзотерических легендах о Святом Граале. Подробнее см. Evola Julius "Il mistero del Graal", Roma, 1972 и перевод первой части этой книги на русский в ж-ле "Милый Ангел", № 1, Москва, 1991.

В православной иконописи на этом основании Гора считается символом Святого Духа. Также существует образ "Гора нерукосечная", где изображена Дева Мария, держащая гору.

Любопытно, что фонетическое (и этимологическое) сходство слов «гора» и «город» наличествует не только в русском языке, но и во многих других индоевропейских языках. Так, можно упомянуть немецкие «Burg» ("город") и «Berg» ("гора"), также сходство латинского «urbs» ("город") и «urium» ("пустая горная порода"). Это последнее слово близко греческому «oroV», «гора». Кстати, греческое «oroV» ("гора") подобно другому греческому слову «orisma» (дословно, "огороженное место", предел"), равно как и в русском языке слово «огораживать» является однокоренным со словом «гора».

В руническом календаре соответствующая руна носила название «ur». Возможно, что отголоски этого древнейшего, «довавилонского» слога сохранились в индоевропейских названиях «горы» — в русском «гора» [g+or(ur)], немецком «Burg» [b+ur+g], греческом «oroV» [or(ur)+os], латинском «orbs» [or(ur)+bs] и т. д.

Дословно «украшение», от того же корня «космос», "мир".

В том смысле, в каком этот термин встречается у св. апостола Павла: «эллинская» значит «манифестационистская», предполагающая прямую «эманационную» божественность космоса, непосредственно соединенного с Принципом.

Тот факт, что язык становится носителем Божественного Откровения преображает его природу, возводит к изначальному райскому состоянию, предшествовавшему Вавилонскому смешению. Происходит воцерковление языка. Русский язык в его церковнославянском варианте, став богослужебным, также был духовно преображен, и в некотором смысле, возведен к архетипу.

"Став же Павел посреде Ареопага, рече, мужие афинейстии, по всему зрю вы аки благочестивые. Проходя бо и соглядая чевствования ваша, обретох и капище, на немже бе написано, неведомому Богу. Егоже убо не ведуще (благолепне) чтете, сего аз проповедую вам." Деяния апостолов, XVII, 22–23.