Уильям Ла Сор: Обзор Ветхого завета

Слова Агура (30.1-33). Кто такие Агур и его отец Иакей, установить невозможно. Они, вероятно, происходили из племени Масса, потомков Измаила, который поселился в северной Аравии. [1101]Если Агур и Лемуил (гл.31) — массаиты, то их собрания афоризмов — еще один пример интернационального характера еврейской мудрости, заимствованной и приспособленной к израильским идеалам завета. [1102]

Точный смысл ст.2–4 определить сложно. Улавливается легкий сарказм, с каким автор, очевидно, цитирует скептика, который утверждает, что очень мало можно узнать о Боге, особенно о Его роли во вселенной. Сомневающийся донимает мудреца просьбами рассказать ему о его Боге. Мудрец уходит от спора и утверждает истинность слова Божиего, надежность упования на Него (ст.5–6; ср. Иов. 38–40, где Иов замолкает, лично столкнувшись с Господом вселенной). Агур заключает этот раздел краткой, но трогательной молитвой, чтобы Бог удовлетворил лишь истинные его потребности, дабы нищета или самообеспеченность не искусили его ко греху (ст.7–9).

Остаток главы, в основном, представляет собой наблюдения над природой и обществом, в которых сокрыт урок, как следует жить, чтобы добиться успеха. Характерная черта здесь — использование числовой структуры построения утверждений, в частности, парадигмы х, х + 1 ("три… и четыре"), хорошо известной в ветхозаветной (Am. 1–2; Мих.5.5) и семитской (особ. угаритской) [1103]литературе. В учительной литературе данный прием используется для создания чувства предвкушения, приближения к кульминации и помогает запоминанию. Временами числовые притчи проявляют игровые качества, которые могут иметь древнюю связь с загадками. [1104]

Слова Лемуила (31.1–9). Как и Агур, этот царь Массы неизвестен. Его краткое собрание состоит из мудрых советов, данных ему матерью при подготовке к вступлению на престол. Она предостерегает его от увлечения женщинами и вином и призывает защитить права бедных и угнетенных. Раввинское предание о том, что Лемуил и имена в 30.1 — это эпитеты Соломона, является очевидной попыткой приписать последнему всю Книгу и не пользуется широким признанием. [1105]

Описание добродетельной жены (31.10–31). Не имея отдельного заглавия, эта мастерски исполненная анонимная поэма отличается от изречений Лемуила своей формой: это акростих, выстроенный в алфавитном порядке. Глубокое знание техники стихосложения, необходимое для этой формы, — высшее достижение древнееврейской литературы (см. Пс. II 8). Такая форма не только помогает запоминанию, но и подчеркивает цельность характера совершенной жены и матери. Этот портрет трудолюбивой, образованной, честной, благочестивой женщины — достойное завершение Книги, показывающей характер и ценность жизни, прожитой в послушании Богу во всех мелочах. [1106]

Применение изречений. Пытаясь истолковать различные притчи и применить их к жизни, следует учитывать, что они являются обобщениями. Высказанные в абсолютной форме, — как того требовали законы литературы, — они предназначены для применения в конкретных ситуациях и не без разбора. Знания надлежащего времени для употребления той или иной притчи было признаком мудрости: "Золотые яблоки в серебряных прозрачных сосудах — слово, сказанное прилично" (25.11).

Таким образом, правильное понимание изречения предполагало осознание границ его применения. [1107]Эффективные, как путеводитель к успеху, притчи могут в равной степени ввести в заблуждение, если рассматривать их как магические заклинания, которые всегда автоматически приносят результаты. Наилучшие умы среди мудрых предупреждали против такой высокомерной самоуверенности и всегда оставляли место для суверенных дел Божиих: "Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его" (16.9; cp.CT.I-2; 21–31).

По крайней мере частично, нежелание мудрецов следовать своим же утверждениям об этих ограничениях, привело к острой реакции Иова и Екклесиаста.

Притч.25.1 ясно указывает, что Книга не могла быть завершена до времени Езекии (ок.715–686). Последние две главы вполне могли быть добавлены во времена пленения или вскоре после него (ок.500 г.). Скорее всего, гл. 10–29 были добавлены во времена Езекии, а вводные и заключительные главы в течение последующих двух веков. Пятый век представляется разумной датой для окончательной редакции, хотя большая часть содержания значительно более раннего происхождения, причем большинство отдельных притч и даже более длинных изречений восходит ко временам задолго до пленения. [1108]Попытки датировать различные изречения Книги более поздним периодом на основании их явной религиозной направленности [1109]следует отбросить. Весь фон притчей так ясно предполагает веру в Яхве, что нельзя провести четких различий между стихами, где упоминаются Его дела, и теми, где о них не говорится. Его присутствие в порядке, который Он создал и поддерживает, предполагается в каждом изречении: "Познание мира всегда было для Израиля познанием Бога, а познание Бога было для него познанием мира". [1110]