Леонид Сурженко - Буддизм

Тяжесть и громоздкость индуистского учения была для многих индусов непосильным бременем. И самым страшным было то, что у людей отнималась надежда на скорое освобождение от страданий, которыми была полна жизнь. Вся кастовая система была подстроена под интересы только двух каст – брахманов, разработавших эту систему, и кшатриев, которые обязаны были защищать её основы. Однако эти касты являлись меньшинством в огромном индийском обществе. Даже вайшьи, то есть торговцы, ремесленники, горожане превосходили количеством кшатриев и брахманов, вместе взятых. Не говоря о шудрах, коренном населении Индостана, которое вовсе выпадало из поля интересов индуистских священников. Шудры возводились в положение рабочего скота, обязанного безропотно подчиняться всем постановлениям вышестоящих каст. А ведь существовало ещё огромное количество неприкасаемых – толпища нищих, потомков смешанных браков, тех, кто волею судеб оказался «осквернённым». Для них учение индуизма не предлагало ничего хорошего. Более того, таким людям грозили всяческими страшными карами в следующей жизни. Не удивительно, что измученная Индия с нетерпением ждала новое учение, учение, которое смогло бы освободить её народ от страданий, дать им хотя бы надежду.

Именно поэтому учение, провозглашённое Буддой, было воспринято так живо и жадно, и вскоре после провозглашения им своего учения число его последователей стало исчисляться тысячами.

Но начало распространения буддизма вовсе не было усеяно розами. Как уже упоминалось ранее, различных религиозных и философских течений в Индии во времена Будды было великое множество. Даже говоря в индуизме, основном учении брахманов, не было однородности. Различие в практике, различие во взглядах на мир, различие в иерархии богов – всё это сеяло неразбериху среди самих брахманов, которые уже не являлись однородной сплочённой средой. Что говорить об иных кастах, не столь искушённых в религиозных вопросах! Каждый отшельник, каждый аскет и каждый созерцатель, который достиг определённых успехов в своей практике, провозглашал своё учение, основанное, как правило, на некоторых положениях индуизма, но имеющее ярко выраженный индивидуальный характер. Между многочисленными проповедниками и учителями существовала скрытая, а иногда и открытая конкуренция, ибо о силе их учения судили, в первую очередь, по числу последователей. Таким образом, любое новое учение, особенно не имеющее исторических корней в виде опоры на индуистские положения, было обречено либо на гибель, либо на жесточайшую конкуренцию среди множества подобных учений.

То же самое произошло и с учением Будды. Прекрасно понимая общественные настроения, Будда долго не решался провозгласить основы своего учения. Он вполне обоснованно полагал, что открытые им истины не встретят понимания среди большинства. Учение его было направлено прежде всего на достаточно зрелых в духовном плане людей, обладающих немалым интеллектом, и не подкреплялось никаким иным авторитетом, кроме как авторитетом самого Будды. Однако нужно здраво представлять себе обстановку того времени: да, своим подвижничеством Будда нажил себе некоторую известность, но известность эта была скорее праздным интересом. К нему относились, как к немного чудаковатому отпрыску царского рода, который забавы ради удалился в лес искать истину. Он был всего лишь одним из тысяч бродячих отшельников, каждый из которых исповедовал какое-либо своё учение. И Будда осознавал это. Бывали минуты, когда он решал полностью отказаться от мысли проповедовать, считая, что не будет услышан другими. По легенде, лишь прямое влияние богов заставило Будду изменить решение.

Как бы то ни было, первые попытки проповеди были неудачными. Впервые выступив с проповедями в городе Варенасе, Будда встретил лишь насмешки и презрение. Более того, слушатели вслух рассуждали о том, что «царский сын сошёл с ума», что здорово задевало Будду. Поняв, что добиться успеха одним кавалерийским наскоком не удастся, он поменял тактику, попробовав убедить в правоте своего учения своих родственников, которых встретил тут же, в Варенасе. Родня отнеслась к бывшему Сиддхартхе более благосклонно и понимающе, они не насмехались над ним, но мягко и настойчиво уговаривали бросить бесплодную жизнь отшельника и вернуться во дворец. Они убеждали, что ни опыта, ни авторитета, которые необходимы для проповеднической деятельности, у Будды нет, и поэтому все его попытки провозгласить новое учение будут обречены на неудачу.