Матвей Барсов - СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ

Ст. 30-XXII, 2. Из внутренней части храма, где схватили Павла, волнение быстро распространилось к наружным частям, и вновь подоспевшая толпа помогла вытащить его к внешнему преддверию храма. Был ли Павел один против всех? Историк говорит, что иудеи хотели убить его вне храма; а это показывает, что они встретили какое-нибудь препятствие или со стороны бывших с ним друзей, или от других, более сострадательных иудеев, не допустивших исполнения замысла. Волнение усилилось, когда прибыл с несколькими воинами и сотниками. тысяченачальник, заведовавший караулом подле самого храма, в крепости Антонии. При виде воинов, иудеи «перестали бить Павла»; но тысяченачальник, освободив его из их рук, «велел сковать его двумя цепями», и потом «спрашивал: кто он и что сделал?» Вот следы римской политики, которая, из угождения народу, сначала сковала апостола, а потом допрашивает, соображаясь с народным криком. То же самое было двадцать пять лет тому назад — при Пилате. Но расспрашивать в первые минуты было невозможно. «В народе одни кричали одно, другие — другое» (XXI, 34), и, вероятно, очень немногие могли с точностью сказать, в чем обвиняли Павла. Тысяченачальник, «не могши, по причине смятения, узнать ничего верного, повелел вести его в крепость» (XXI, 34). Но толпа могла подумать, что его хотят освободить, а потому бросилась за воинами по ступенькам крепостной лестницы. Слышался ропот и крик, требовавший смерти; воины, ведшие Павла, должны были нести его, потому ли, что цепи мешали ему идти скоро, или он не хотел ускорить шагов в виду возмущения. Несмотря на волнение, Павел остался совершенно спокоен. Взойдя на лестницу, перед дверями крепости, он просил v тысяченачальника позволения говорить к народу. «Горе мне, если я не благовествую», — писал он Коринфянам; и вот теперь, в нескольких шагах от храма, на этой лестнице, внизу которой волновалась яростная толпа, Бог устроил ему, так сказать, новую кафедру, с которой должно раздаться его слово, тем более красноречивое и свободное, что его руки были скованы.

Тысяченачальник согласился на просьбу Павла.

Он вообразил, что ему удалось захватить некоторого египетского иудея, который незадолго перед тем произвел волнение. Своими ложными пророчествами он привлек иудеев на Масличную гору, откуда обещал показать им чудесное зрелище — падение городской стены. Отсюда, с четырьмя тысячами иудеев, он прошёл всю страну, всюду доводя свой фанатизм до разбоя. Правителю страны Феликсу удалось захватить их; но предводитель их успел убежать. Стоя наверху лестницы, Павел подал знак, что хочет говорить. Толпа смолкла. «Услышав же, что он заговорил с ними на еврейском языке, (т. е. на сирохалдейском), они еще более утихли» (XXII, 2), может быть, потому, что этот язык был им более понятен, а может, и потому, что они через это увидели в нем соотечественника и тем самым были уже расположены оправдать его, ибо прежде не считали его асийским иудеем (Воскр. чт. 1873 г., ч. 2, стр. 182- 185).

Сначала Павел заявил, что он по рождению иудей, воспитался при ногах Гамалиила, проникся ревностью по Боге своих отцов «как и все вы ныне», что, конечно, принято ими за похвалу, по крайней мере, тон слов апостола не обнаруживал скрытой в них горечи. Далее, он рассказывает, как он боролся с новым обществом христиан и каким чудом обратился он из гонителя в христианина. В начале истории Павла мы уже касались этого события, и теперь не будем повторять его. Заметим только, что настоящий рассказ отличается от двух других о том же предмете тем, что придает особенную важность словам Анании, известное и уважаемое имя которого могло иметь значение в глазах этого народа. К рассказу о своем обращении Павел присоединяет и рассказ о бывшем ему видении в храме, спустя несколько дней после того, как он, уже обращенный, возвратился в Иерусалим. Рассказ этот был очень уместен и прямо шел к цели. Апостол хотел им показать, что подобная перемена в человеке явно указывает на перст Божий. Впрочем, он прямо не говорит этого и даже удивляется, что прошло 20 лет, и люди не выводят этого заключения (19). Очевидно, что рассказ о событии, случившемся 20 лет назад и повторяющемся теперь с таким сходством, должен иметь особенное значение для тех, которые хотели возобновить прежнее неверие; но он слабо подействовал на толпу, как видел это апостол. Впрочем, его не прерывали. Но когда, продолжая рассказ, Павел прибавил, что Господь повторил приказание идти и объявил ему, что, по причине ожесточения иудеев, Он пошлет его к язычникам, — тогда в толпе снова раздались крики и голоса, требовавшие смерти Павла. Величайшим преступлением в их глазах была высказанная Павлом мысль, что Бог оставляет иудеев. К странному предположению иудеев, что Бог не может оставить их, присоединился в настоящую минуту другой, не менее странный факт: они обращаются к язычнику с требованием наказать Павла, сказавшего, что Бог послал его к язычникам. Они кричали: «Истреби от земли такого, ибо ему не должно жить». Крича это, они метали одежды и бросали пыль на воздух, (22-23), чтобы тем усилить выражение ненависти к человеку, находящемуся вне их власти.