Оле Нидал - Будда и любовь. Как любить и быть счастливым

Религии веры с Ближнего Востока, которые более 1000 лет влияли на Европу, плохо отличают сочувствие от жалости и даже от самопожертвования. Конечно, мы должны понимать ситуацию других, чтобы суметь им помочь, но если мы упадем в ту же яму, что и они, и потеряем широту обзора, это никому не принесет пользы. Желая помочь человеку, мы должны указывать на сильные стороны, которые он способен развить, и именно на этом ему следует строить свою самооценку. Жалость означает: «Бедненький, я тоже думаю, что у тебя ничего не получится». Сочувствие, напротив, высвобождает у всех энергию, позволяющую человеку взять жизнь в свои руки. Если действовать с сочувствием сообразно ситуации, не останется места для нездорового «синдрома помощника».

Для буддиста сочувствие — это солидарное понимание, что жизнь полна сюрпризов, но при этом сутью каждого существа является неуязвимое пространство. С одной стороны, мы учимся трезво видеть происхождение слабостей и избегать их, а с другой — знаем, что в бессчетных прошлых жизнях подобное наверняка случалось и с нами, но было преодолено. Это позволяет нам понять неприятную ситуацию во всех ее аспектах. Будучи парой, мы можем помогать с удвоенной чуткостью. Сочувствие является освобождающим, пока мы оба благодарно сознаем целостность нашего союза и находим поле для применения своих лучших талантов. Это удается, если в сознание одного из нас не закрадывается идея о том, что он «дающий», а партнер должен зависеть от него как постоянный клиент или жертва, и также ни один из нас не ищет роли пассивного получателя. Злоупотребление социальной заботой со стороны государства, позволяющего некоторым людям находиться у него на содержании до конца своих дней — из-за чего они не желают ни продолжать работать над собой, ни что-либо делать в этом мире, — разлагает человека.

Если мы хотим развить здоровое сочувствие к существам, мы представляем себе, что любимый партнер или наша мама находится в трудном положении. Мы хотим незамедлительно удалить их страдание и, более того, помочь им стать самостоятельными. Испытывая подлинное сочувствие к близким, мы (как и в случае любви) распространяем его шаг за шагом — на друзей, на врагов, а затем и на всех существ.

Буддизм учит, что каждое существо в какой-нибудь из жизней приходилось нам одним из родителей — и мы тоже побывали родителями всех существ. Поэтому у нас невероятно много совместных связей и переживаний и столько же возможностей всем помочь. И если это происходит правильно, польза очень велика.

Сущность третьего вида «здоровой любви» лучше всего передается словом из рыцарской поэтической лирики Средних веков — «сорадость». Это означает, что мы просто радуемся, когда с другими происходит что-то хорошее, абсолютно независимо от того, получаем ли мы сами при этом пользу. Не важно, касается это событий в мире (например, мусульманские женщины обрели где-то больше свободы) или жизни ближнего круга (например, партнер добился профессионального успеха). Если мы открываемся счастью других, радуемся их освобождению от какого-нибудь тяжелого бремени, если переживаем их счастье — то в нашем уме сами собой растворяются зависть, ревность и прочие помехи. Здорово, если к тому же мы отказываемся от удовлетворения собственных потребностей ради другого человека. Например, в разгар своей любимой передачи выключаем телевизор, чтобы поужинать вдвоем; отменяем запланированный семинар, потому что у партнера сложная ситуация на работе и ему нужна поддержка; убеждаем любимого пойти на курсы повышения квалификации, хотя для нас это означает, что мы будем меньше времени проводить вместе; берем на себя заботу о детях, чтобы партнер смог некоторое время уделить себе… Так можно всегда создавать в отношениях много пространства, избытка и силы.

Неличностная радость является в принципе сильным объединяющим чувством. Наиболее впечатляющий пример ее в современной Центральной Европе — это наверняка падение Берлинской стены в 1989 году. Любой, у кого в жилах течет кровь, а не ледяная вода, должен был радоваться, видя, как переполненные счастьем люди устремились в Западный Берлин, к свободе.

Однако, по опыту зная, что обусловленное счастье чаще всего недолговечно, мы желаем, кроме того, чтобы всем существам удавалось двигаться к вневременной радости, то есть узнавать собственный ум. Поскольку хорошие впечатления, которые мы разделяем с другими, сохраняются и в нашем уме — одновременно мы сами становимся духовно богатыми. Как и при развитии любви и сочувствия, представление о разобщенности между «мной» и «тобой» все больше растворяется, и мы обретаем свободу.