Михаил Першин: Тыква пророка

Некоторые осколки, крошечные, как песчинки, разлетаясь по белу свету, попадали, случалось, в глаза людям, да так там и оставались. И вот человек с осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь ее дурные стороны, потому что в любом осколке сохранились все свойства целого зеркала. Другим людям осколки проникали прямо в сердце, - и это было хуже всего: сердце тогда превращалось в кусок льда. А злой тролль этому радовался и хохотал до рези в животе, словно от щекотки. И много осколков зеркала все еще летало по свету".

Вероятно, эти осколки оледенили и сердца тех, кто глумился на Голгофе над пригвожденным Христом. И как показывает в "Мастере и Маргарите" Михаил Булгаков, этот смех над Праведником продолжается и в наши дни. В булгаковском романе своеобразной музыкальной приметой "мертвых душ" служит фокстрот "Аллилуйя". Весьма популярный в 1930-е годы, он был создан американцем Винсентом Юмансом как кощунственная пародия на богослужение. Он пронизывает все пространство романа. Он звучит в ресторане, где собирается писательский бомонд, под его музыку бесовская сила является в кабинете профессора - специалиста по раковым болезням, его наяривает оркестр на балу у сатаны. И оказывается, что вся эта театральная, писательская и журналистская толпа новых "партейных" русских, променявших свой талант на возможность быть при власти и пьянствующих ныне в ресторане "У Грибоеда", едина с толпой у "Лысой горы", с толпой, орущей: "распни Его".

Отсюда понятен аскетический запрет на хохот, в котором утрачивается память о Боге. Иногда стремление избежать даже повода к соблазну приводит к полному личному отказу от смеха. В монашеском сборнике рубежа VI-VII веков "Луг духовный" зафиксировано предание о святом Иоанне Златоусте: "после крещения он никогда не произносил клятвы и не побуждал никого к клятве, никогда не сказал лжи, избегал шуток и не позволял другим шутить (в своем присутствии)".

Наконец, бывает смех от самодовольства, от сытости, смех, ослепляющий и отгораживающий от Бога. "Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете", - предостерегает от подобного смеха Господь (Лк. 6, 25). В то же время смех не порицается как таковой. Более того, именно в смех претворится праведная скорбь (ибо возможна неправедная - "о житейских предметах"): "Блаженны плачущие ныне; ибо воссмеетесь" (Лк. 6, 21).

Примечательно, что эти слова мы встречаем только у евангелиста Луки. В близком по смыслу месте Евангелия от Матфея (Мф. 5, 1-7) тема смеха отсутствует. И более она не окажется в центре внимания на всем протяжении Нового Завета.

В Евангелии от Луки как обетование смеха в будущем, так и осуждение его ныне обусловлены внутренним состоянием человека. Почему он смеется? Из-за чего плачет? Как отмечал апостол Павел, "печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть" (2 Кор. 7,10). Но если не всякая нынешняя скорбь спасительна, быть может, и не всякое веселье предосудительно, пусть даже оно совершается ныне?

Во всяком случае в той же проповеди Спасителя, приведенной евангелистом Лукой, говорится о том, как реагировать верующим, когда их бесчестят за Сына Человеческого: "возрадуйтесь в тот час и возвеселитесь". Синодальный перевод "облагораживает" греческий первоисточник: повеление "возвеселитесь" буквально переводится как "запрыгайте". Церковнославянский перевод в данном случае ближе к оригиналу по смыслу: "возрадуйтеся в той день и взыграйте".

Так всегда ли осторожность в чем-либо предполагает полный отказ? Все же смех - дар. Как и все качества человеческой природы, он дан от Бога. Более того, представляется, что в некоторых случаях мы можем говорить о том, что к нему прибегают авторы и Ветхого Завета.

Коль скоро антропоморфизмы приложимы к Богу, то не только гнев, но и иные человеческие чувства могут передавать отношение Творца к созданному Им миру. И уже в Ветхом Завете это участие Бога в судьбах мира могло быть выражено по-разному. Горький сарказм обличений пророка Исайи сменяет мягкий юмор Книги пророка Ионы.

Трудно удержаться от улыбки, слушая в канун Пасхи чтение о том, как Бог вразумлял пророка Иону (четвертая паремия вечерни Великой Субботы).

Как известно, Иона предвещал жителям языческого города Ниневии гибель. Ниневитяне покаялись, и Господь помиловал город. "Иона сильно огорчился этим и был раздражен. И молился он Господу и сказал: о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить.

Читать дальше