Элизабет Хейч - Посвящение

А где же "гиганты", "титаны", "полубоги", которые стояли неизмеримо выше людей и о которых мой отец в этой жизни ничего не знал, потому что не понимал. Где вы, Птахотеп, Атотис... Сыновья Бога. Где вы?

Я взывала в молчании, в душе, как научилась это делать в храме перед моим любимым учителем Птахотепом.

И вдруг неожиданно я очутилась в полной темноте. Но я знала, что единственный свет, способный проникнуть сквозь любую тьму, это свет сознания, и я направила свое внимание внутрь и сосредоточила свое сознание в максимальной концентрации. Потом во тьме возник зеленоватый фосфоресцирующий свет. Он постепенно приблизился и принял форму моего дорого учителя Птахотепа.

Я поняла, что мое истинное "я" теперь проецируется в маленькую комнату в нашем лесном доме, в которой я переживала в видении во время инициации творческую сущность, стоящую выше всех созданных форм. Прошел лишь миг во времени трехмерного мира, и в этот миг я увидела все скрытые во мне возможности, проявившие себя на материальном плане, начиная с низшей бессознательной ступени материи вплоть до высшей ступени "я", проявленной в материи.

Птахотеп все еще стоял передо мной, глядя на меня глазами, полными любви. Этот взгляд был потоком силы, растопившей последние остатки тумана перед моими глазами, и это позволило мне снова пережить и вечность, и временное настоящее, все, что существовало в моем теперешнем сознании как прошлое. Я смотрела в его глаза, в эти два источника жизни, и с чувством огромной радости обнаружила, что я понимаю его невысказанные слова. Я снова обрела эту духовную способность! Мы снова понимали друг друга, как когда-то в Египте!

Я почувствовала, что как бы бросаюсь к нему на грудь, но он поднял руку и остановил меня. Его глаза сказали: "Не прикасайся ко мне. Ты знаешь, что я не на земном плане и что ты видишь меня лишь потому, что приспособила свое сознание к духовным вибрациям, в которых я теперь живу, двигаюсь и существую. Если ты захочешь тронуть меня, ты опустишь свое сознание до уровня своих осязательных нервов, до уровня материи, и мой образ тут же исчезнет. Но отныне твоя воля сможет направлять твое сознание к более высоким частотам и находить меня, как раньше, во время прежней проекции твоего истинного "я", которое ты называешь своей инкарнацией в Египте".

Я стояла неподвижно и контролировала себя, чтобы не потерять образ Птахотепа, но моя душа преисполнилась такой радостью, что я сомневалась, выдержат ли сердце и нервы это напряжение. И снова Птахотеп поднял правую руку и послал поток энергии прямо мне в сердце. Оно тут же стало биться нормально, и я смогла говорить с ним без слов: "Отец моей души, теперь я поняла, что моя теперешняя жизнь -- результат всех моих поступков в прежних жизнях. Я поняла связь между людьми и событиями. Но не все еще мне ясно. Например, я знаю, что мой единственный сын -- Има. И я понимаю, за что он хотел простить меня, когда тяжело болел в детстве. Но как он пришел к мысли, что был когда-то негром?"

Ответ Птахотепа пришел через его взгляд в виде серии картин. Когда Има узнал, что произошло между мной и чужестранцем, в его душе разыгралась трагедия и он убежал из храма к африканским неграм. Я увидела картину: Има в окружении негров, он излучает божественную любовь на этих примитивных сыновей людей, и они инстинктивно, как животные, чувствуют эту любовь. Има учит и лечит их, и они платят ему детским почитанием и любовью. Наконец, в глубоком отчаянии он женится на негритянке и дает физической любви увлечь себя. Понемногу его сознание все больше погружается в тело, а ежедневная борьба за существование в джунглях уводит его все дальше в жизнь на обычном человеческом уровне. Он умирает с сознанием, направленным на человеческие проблемы и заботы, и так как он идентифицировал себя с неграми, то в следующий раз он родится негром, по закону притяжения. В эту следующую жизнь он принес то же хаотичное, низкое сознание, в которое он впал в результате отчаяния, когда он жил на уровне животных стремлений. Тем не менее, его ум излучался через его физическое тело и он стал уважаемым членом племени. Он опять имел жену и детей, и в этом воплощении я узнала его только по выражению глаз. Я видела его охотившемся в джунглях и приносившим убитых животных, а однажды увидела, как в джунглях на него напал тигр и убил его. Я увидела, как его жена, встревоженная шумом, бросилась ему на помощь..." -- видение померкло. Я уловила только состояние Имы после смерти. Его постоянное стремление ко мне бессознательно приводило его в развоплощенном, бестелесном состоянии все ближе и ближе ко мне. Мы оба прошли долгий путь, прежде чем возмужали и созрели для того, чтобы снова найти друг друга после Египта. Теперь мы, наконец, достигли уровня, на котором могли найти друг друга без опасности физической любви. Желание сохранить чистоту нашей любви перед лицом искушения, вместе с законом физической наследственности, заставили Иму родиться моим ребенком. Он тоже должен был восстановить в этой жизни свое утраченное духовное видение, и именно я, виновная в том, что когда-то он потерял веру, должна была вернуть его на путь к Богу. Но это еще не сейчас, а позже. Я спросила Птахотепа о своем отце Атотисе, и в ответ перед моим духовным взором появился образ человека из далекой страны, который еще недавно был великим учителем и провозвестником глубочайших истин. Я читала книги его учеников, основанные на его лекциях, и была уверена, что знаю этого человека и глубоко связана с ним, так как я знала каждую его мысль, мысль замечательной личности со сверхчеловеческими способностями. Я часто подолгу смотрела на его портрет, уверенная, что видела где-то раньше эти глаза. Часто я почему-то бежала к нему во сне, восклицая "Отец! Отец!" -- и просыпалась в слезах.