Фалес Аргивинянин - Тайна пророка из Назарета

"Но если этот Учитель столь велик, - сказал Клодий Македонянин, - то почему ты сам, Мудрый, не выйдешь ему навстречу?"

"А потому, - ответил нам Гераклит, - что я знаю - КТО ОН. И вот мое знание говорит мне, что я недостоин встречи с ним. А вы его не знаете; знаете только от меня, что ОН - Великий Учитель - и ничего более. Только слепые могут безнаказанно глядеть на Солнце. "

Я в ту пору еще умел повиноваться и молча вышел с Клодием. На другой день верблюды уносили нас к северу, к Святилищу Черноликой Аштар. Там последние черные жрецы, молчаливые, как камни пустыни, направили нас к великому центру, чье имя - Молчание, счет годам которого утерян планетным календарем, и где назначение - ждать конца, дабы быть последним могильщиком Земли. Когда мы с Клодием простерлись перед ним во прах, он ласково поднял нас и сказал:

- Дети! Я видел ЕГО, ОН был младенцем. Я поклонился ЕМУ. Если сын мой Гераклит послал вас к Нему - идите. Ныне ОН уже сеет семя. Но помните, дети, когда вы найдете ЕГО - вы потеряете все".

Больше ничего не сказал нам сын Утренней Звезды, чье имя - Молчание, чье бытие - тайна, чье назначение - быть восприемником и могильщиком Земли, чье наименование - ЖРЕЦ НЕИЗРЕЧЕННОГО.

Ничего не сказал Он -только указал рукой на север. Снова затерялись мы в пустыне. Ни слова не говорили мы - только ловили знакомые нам токи Мудрости. Мы не боялись потерять все ибо мы умели повиноваться. И вот достигли мы Палестины, откуда, казалось нам, исходили токи, так странно перемешанные с отвратительными флюидами народа - служителя лунной силы. Мы задыхались в густой атмосфере их храмов, где царила ложная мудрость, лицемерие и жестокость.

Мы говорили с их жрецами - хитрыми, богатыми людьми, мы спрашивали их нет ли между ними мудрых учителей. Случалось, нам указывали на таких, но увы - мы находили людей более лживых и более глупых, чем толпы, и еще более жестоких. Народ, простой народ, забитый и одураченный жрецами, охотно делился с нами своими преданиями, полными суеверия и искажения.

Но я, Фалес Аргивинянин, и Клодий Македонянин слышали здесь отзвуки Великих Сказаний Красной Расы, преломленных в научных призмах солнечных халдеев, исковерканные диким невежеством иудейских жрецов - жалкого наследия ренегата и безумца Козарсифа.

Но народ этот ждал Учителя - Учителя в пурпуре и броне, долженствовавшего, по их мнению, отдать мир под главенство их алчных жрецов, ничего не зная об уже пришедшем Учителе. Но вот однажды услышали мы от одного знатного иудея, родившегося и жившего почти всю жизнь в Афинах, такую речь: "Я, Никодим, могу указать вам, философы, на одного странного человека. Живет он в пещере на берегу Иордана. Полите к нему и задайте нужные вам вопросы. Он гол и нищ. Идите скорее, а то я слышал, будто отдано приказание заточить его под стражу за непристойные нападки на жрецов и даже на самого царя. Однако, философы, - с улыбкой добавил он, - едва ли вы найдете в нем нужное. Но почему вам, мудрецам, не познакомиться с тем, кого наш народ называет пророком?"

И мы увидали этого Иоанна. Он был поистине странен: лишенное покрова изможденное тело, худое лицо, черные ногти, пучки никогда не чесанных темных волос и бороды ниспадали на его плечи и грудь, голос был хриплым и крикливым. Мы узрели его сидевшим на камне на берегу реки перед толпой коленопреклоненного народа. Он размахивал руками и неистово с пеной у рта изрыгал проклятия и ругательства. Он призывал на несчастное людское стадо гнев Божий, он грозил ему, жалкому, грязному, голодному - страшными муками. Покорно, рабски слушал его народ. Но мы, на чьем челе горел маяк Вечности, видели и его отчаянные глаза, в которых узнали священный огонь Сынов Жизни, видели его флюидическое истечение, в котором не было ничего похожего на флюиды человека. И я, Фалес Аргивинянин, и Клодий Македонянин поникли головами, размышляя о неведомых путях, какими Единый и совершенный шлет свои токи материи - ибо вот перед нами под грязной оболочкой был, несомненно. Сын Жизни, а не человек.

"Мы приблизились, Аргивинянин, - сказал мне Клодий, - это ли цель наших скитаний?" Но я, Фалес Аргивинянин, был холоднее и спокойнее Клодия - и мой не столь горячий и быстрый разум был земным, и потому - увы! - более мудрым. "Учитель может быть только человек, Клодий, - ответил я, - а это Сын Жизни". Мы дождались, пока тот, которого называли Иоанном, погрузил всю толпу в воды Иордана, и она, обруганная и оплеванная телом, но счастливая духом, пошла с пением каких-то негармоничных песнопений к городу. Мы спокойно подошли к пророку, оставшемуся в одиночестве мелководной и грязной реки.