Дмитрий Алексеев: Античное христианство и гностицизм

Наличие многочисленных исправлений, внесенных людьми, которые не только не были согласны с богословской концепцией апостола Павла, но зачастую не могли адекватно ее понять, прекрасно объясняет, почему на некую неудобовразумительность Посланий указывал редактор 2 Послания Петра (3:15), читавший их, очевидно, уже в отредактированном виде, то есть не ранее середины II века [15] Содержание 2 Послания Петра позволяет утверждать, что его редактором был использован аутентичный документ, а его 2 глава происходит из того же течения мысли, что и 9 глава Послания к Римлянам. , а языческий полемист Порфирий прямо издевался над Павлом, говоря, что тот постоянно противоречит сам себе [16] А. Б. Ранович . Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. М., 1990, 378–382. . Сличение текста посланий по Апостолу и по Новому Завету позволяет однозначно установить, что редактирование велось в духе иудео-христианского синкретизма, причем Павлу были приписаны идеи о тождественности христианского Бога-Отца и почитавшегося в Иерусалимском храме божества Яхве и о преемственности христианства по отношению к иудаизму. Взглядам самого Павла эти идеи были чужды, а упоминание реалий еврейской Библии он напрямую связывал с темой Закона как Греха (ή ὰμαρτια) и законодателя как бога века сего. Чтобы правильно понять мощь и революционное значение богословской концепции Павла, достаточно оценить один факт — его учение об искуплении изначально создавалось вне контекста ветхозаветной мифологии и было искусственно связано с описанием «грехопадения» в Книге Бытия уже редакторами во II веке.

Есть еще один аргумент, о котором Кушу не упоминает, — географический. Шесть из десяти вошедших в Апостол посланий Павла, были направлены в приморские города. Будучи судовладельцем, Маркион должен был посещать эти города в связи со своей предпринимательской деятельностью и мог познакомиться там с членами христианских общин, хранившими послания. Исключения составляют Колоссы и Лаодикия, расположенные на расстоянии более ста километров от побережья, и находящаяся в глубине Малой Азии Галатия, но через Галатию протекает река Галис, впадающая в Черное море в непосредственной близости от Синопа, родного города Маркиона. Миссионеры галатийской общины не могли достигнуть черноморского побережья иначе как по долине этой реки. Коллизия между взглядами Маркиона и римских пресвитеров как раз и объясняется тем, что в глухой провинциальной Галатии предание Павла сохранилось в неприкосновенности, тогда как римская община, существовавшая в мировом центре религиозного синкретизма, предавалась смелому теологическому новаторству.

Отметим, что представления о Маркионе Синопском, как некоем «ересиархе» и едва ли уже не «антихристе», исказившем Священное Писание, несостоятельны и опираются на некритическое восприятие рассказов не слишком разборчивых в средствах ересиологов. Столь же несостоятельны представления о нем, как о третьем (после Иисуса Назорея и Павла из Тарса) «основателе христианства», гениальном богослове и филологе, принявшим на себя труд очистить Писания от влияния «лжеапостолов». И то, и другое явно преувеличивает масштаб этой личности.

В действительности Маркион, «корабельщик Понта Эвксинского», прибыл в Рим с драгоценными свидетельствами апостольских времен — рукописями Евангелия Господня и десяти Посланий апостола Павла. Однако когда их списки разошлись по рукам, выяснилось, что пресвитеры римской общины учат не совсем тому, а чаще — совсем не тому, что записано в Евангелии и Посланиях. Это и стало причиной конфликта. В общине произошел раскол, а поскольку весь христианский мир уже прекрасно знал, кто такой апостол Павел, но все еще слабо представлял себе, кто такие римские пресвитеры, объектом ненависти и нападок был избран не «еретик» Павел, а «еретик» Маркион.

Возникшее недоумение следовало немедля разрешить, и вскоре пресвитеры чудесным образом обрели текст «еще более подлинный», чем тот, что был опубликован Маркионом. Разумеется, для такого «чудесного обретения» им не понадобилось выезжать из Рима. Послания были на скорую руку (именно так! — вставки и искажения порой поражают своей грубостью и очевидностью) отредактированы в духе «здравого учения». Дополненное благочестивыми вымыслами Евангелие Господне превратилось в Евангелие от Луки, а затем появились и Деяния, развивавшие образ апостола Павла в «нужном направлении», но без упоминания о его «еретических» Посланиях.