Т. Ермакова - Классический буддизм

Но о каких «вещах» шла речь? Это прежде всего природа собственной психики. Для индуистской традиции идеал совершенного знания выступал в форме постижения тождества атмана и брахмана. Тот, кто практически осуществил познавательный идеал, как утверждали ортодоксальные брахманы, не родится никогда более в мире страдания. Но буддийская критика, выдвигая принцип «невечное-не-душа-страдание», разрушала идею этого священного тождества, удостоверенного авторитетом Слова Вед. Нет вечного брахмана, неотъемлемо связанного с блаженством, ибо нет атмана, души субстанциальной. Бессмысленно познавать то, чего нет, ошибочно принимая переживание блаженства за высшее освобождение. Но тот йогин, чей духовный прогресс иллюзорен, не победил страдание, и ему предстоят новые рождения в безначальной, никем не созданной вселенной.

Однако не означает ли все вышесказанное, что буддизм представлял собой южноазиатскую форму свободомыслия, религиозного нигилизма? Не свидетельствует ли в пользу подобной оценки буддийское отрицание сотворенности мира, существования души и Божественного начала? Да и возможен ли при таком отрицании какой-либо позитивный символ веры?

Такой символ веры в буддизме был (и остается в наши дни). Учение Будды Шакьямуни базировалось на вере в реальность благой и неблагой кармы и в существование Благородных личностей (Арья пудгала), одержавших победу над страданием.

Говоря более пространно, буддийская религиозная доктрина зиждется на вере в то, что все преднамеренные, осмысленные действия живых существ делятся на благие (достойные) и неблагие, проникнутые низменной мотивацией. Это разделение не зависит от человеческой оценки, т. е. благое и неблагое не могут произвольно меняться местами, поскольку неотъемлемое свойство неблагих действий — порождать страдание.

Действия живых существ, совершаемые по благому либо неблагому умыслу, имеют не только практические следствия в этой жизни, они неизбежно ведут к новым рождениям. Эта неизбежность и есть карма, зависящая от религиозного качества совершаемых действий.

Но возникает вопрос, что такое страдание? Без ответа на него невозможно понять природу неблагого действия.

На первый, поверхностный взгляд в жизни обычного человека несчастья в известной степени уравновешиваются периодами благополучия, везения, эмоциональными взлетами, которые принято называть счастьем. Но тем не менее каждому известны боль, голод, состояния подавленности и глубокой неудовлетворенности собой или миром. Эти и подобные им состояния и принято в обыденном. языке именовать физическими и душевными страданиями. Живые существа принципиально не защищены от таких грубых форм страдания и в той либо иной мере способны их осознать. Этот первый уровень страдания в буддийской религиозной доктрине получил название «страдание как таковое», что указывает на переживание мучений в явном виде.

Однако существует и иной уровень — «страдание перемен». Это те состояния неудовлетворенности, беспокойства, те новые трудности, которыми чреваты изменения, даже радостные. Когда человек стремится осуществить свои сокровенные желания и достигает этого, он попадает в новую ситуацию, связанную с новым кругом проблем. Например, женившись на горячо любимой женщине, мужчина счастлив, но ему теперь необходимо думать о средствах для содержания семьи, о благополучии и счастье другого человека. Или же некто обрел желанное богатство и лишь, позже понял, как трудно это богатство сохранить, как небезопасно его иметь. И в том и в другом случае страдания, порожденные необладанием, прекратились, но появились страдания, обусловленные обладанием. Иными словами, решение одних проблем автоматически влечет другие, а удовольствие и удовлетворенность сменяются противоположными переживаниями.

Так, в сцеплении причин и следствий, проходит вся жизнь, завершаясь старостью и смертью. Человеческое целеполагание создает лишь видимость активной, творческой роли личности. Но при аналитическом взгляде на вещи жизнь — это сплошное претерпевание, ибо вся совокупность причинно-следственных связей человеку неведома.

Энергично стремясь к осуществлению своих желаний, живое существо не знает, чем обернется их удовлетворение. Даже простейшие из потребностей можно утолить лишь на время — сегодняшняя трапеза не насытит завтрашнего голода. Невозможность раз и навсегда избавиться от жизненных трудностей, обрести вечное здоровье, неограниченно продлить молодость, никогда не умирать, окружить себя лучшими из людей или самыми верными, покорными, невозможность жить в идеальном обществе, где вознаграждена добропорядочность и искоренены пороки, — все это и есть третий уровень страдания — «страдание нестабильности».