Иоанн Мейендорф - Брак в православии

Церковь заплатила дорогую цену за взятую на себя ответственность перед обществом: ей пришлось «секуляризировать» до того чисто пастырское отношение к браку и фактически оставить свою строгую покаянную дисциплину. Можно ли было, например, отказать в церковном благословении вновь вступающему в брак вдовцу, когда этот отказ влек за собой лишение его гражданских прав на один или два года? С превращением таинства брака в юридическую формальность избежать компромиссов стало невозможно. Это, в свою очередь, привело к искажению пастырской практики Церкви, а в совести верующих — глубокой идеи о браке как неповторимой и вечной связи людей, таинственно отражающей союз Христа и Церкви. Сам император Лев VI, автор «Новеллы», навязал Церкви свой собственный — четвертый — брак с Зоей Карбонопсиной, заключенный в 903 году.

Но был компромисс, на который Церковь не могла пойти ни при каких обстоятельствах: это умаление святости Евхаристии. Церковь, к примеру, не могла допустить к Святому Причастию неправославного или же брачную пару, вступающую во второй брак. Это приводило к необходимости нового брачного обряда, независимого от Евхаристии. При сложившихся обстоятельствах — укрепления юридического значения церковного брака и ослабления связи между ним и Евхаристией — создание такого обряда сделалось вполне реальным.

Однако даже «Новелла» императора Льва VI оказалась не в состоянии запретить определенной категории христиан вступать в брак посредством обряда чисто литургического характера, т. е. через Евхаристию, без совершения особого (часто очень дорогого) обряда венчания. Новый закон не касался рабов, то есть более половины населения империи. Это противоречие между брачным законодательством для рабов и для свободных было устранено императором Алексеем I Комниным (1081–1118), который издал другой закон, делавший венчание юридической обязанностью и для рабов.

Установив независимый от Евхаристии обряд венчания, Церковь, однако, не забыла глубинной связи между браком и Евхаристией; например, это очевидно из текста святого Симеона Фессалонитского, данного в приложениях. Древние формы венчания включали в себя причащение брачующихся — по выражению церковного канона, «если они достойны». Причащению предшествовал возглас священника: «Преждеосвященная Святая Святым», а само Святое Причащение сопровождалось запричастным стихом: «Чашу Господню прииму» [10] Ср. Эвхологион Х в., найденный в библиотеке Синайского монастыря; текст у А. А. Дмитровского «Описание литургических рукописей». Киев, 1901. С. 31. Это практика греческих церквей. И в наше время поют причастный стих в момент венчания. . Брачный обряд, включающий в себя Святое Причащение, бытовал вплоть до XV века; его находят в греческих служебниках XIII века и в славянских рукописях вплоть до XV века [11] А. Катанский. К истории о брачном праве. — «Христианское чтение», СПб., 1880. С. 112, 116. .

Если брачные пары не были «достойны», т. е. когда брак не соответствовал церковным канонам, они допускались не к таинству, а лишь к чаше вина, благословенной священником. Этот обычай, схожий с раздачей благословенного хлеба или антидора после литургии «недостойным причаститься», стал повсеместным и бытует до сих пор. Но даже наш современный обряд сохраняет некоторые особенности, свидетельствующие о его первоначальной связи с Евхаристией. Он начинается, как и Литургия, возгласом «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа» и включает в себя приобщение к общей Чаше, предваряющееся пением молитвы Господней, как перед причастием на Литургии.

Каноническая и обрядовая традиции Церкви отразили и тот факт, что Евхаристия является «истинной печатью» брака. Брак, заключенный до крещения, т. е. вне связи с Литургией, не имеет сакраментального значения [12] Противоположное мнение выражено С. В. Троицким в его замечательной книге «Христианская философия брака», кажется, нуждающейся в более строгом богословском или каноническом обосновании. . Отсюда новокрещеный мог вступить в повторный брак с христианкой, и тогда только он рассматривался как потенциальный кандидат для возведения в священный сан, причем этот повторный брак рассматривался в данном случае как первый (Апостольское правило 17). С другой стороны, как говорилось выше, нехристианская пара, принятая в Церковь через крещение, миропомазание и причащение, не проходила через повторную брачную церемонию; общее участие супругов в Евхаристии являлось христианским восполнением «естественного» брака, заключенного вне Церкви. Связь между браком и Евхаристией должна быть — а это не так трудно — восстановлена в наши дни. Не является ли такой путь наилучшим для Церкви, желающей показать своим чадам истинное значение того таинства, в котором они участвуют?