Леонид Успенский - Икона и искусство

Большой наплыв новообращенных потребовал новых, более обширных храмов и соответственного изменения характера проповеди. Символы первых веков, бывшие достоянием небольшого количества посвященных, для которых их содержание и смысл были ясны и понятны, стали менее понятными для этих новообращенных. Поэтому для более доступного усвоения ими учения Церкви появилась потребность более конкретного и ясного образного выражения. Церковь не только учит при помощи образа, но и борется образом с ересями. На лжеучения она отвечает православным вероучением в богослужении и образе. То отдельные детали иконографии, то целые ансамбли и циклы стенной росписи противопоставляют заблуждениям учение Церкви. В связи с этим в IV и V веках появляются большие, монументальные росписи, целые исторические циклы, представляющие события Ветхого и Нового Завета. Известно, что многие храмы, построенные святым Константином в Палестине на местах главных евангельских событий, были украшены мозаиками; одни из них восходили ко времени Константина, другие — к последующим столетиям. Во всяком случае, к V–VI векам их тематика была в основном выработана, и мы находим их воспроизведенными на знаменитых ампулах Монцы и Боббио [5] Grabar A. Les Ampoules des Terre Sainte. Paris, 1953. . Изображенные на них сцены представляют собою как раз ту уже вполне сложившуюся иконографию, которую мы видим на православных иконах праздников.

Откровенная истина скорее конкретно, непосредственно переживалась первыми христианами, чем теоретически формулировалась. Догматическое же учение о ней было явлено Церковью в ответ на требования того или иного исторического момента, в ответ на ереси и лжеучения, для устранения даже неясностей выражения. То же было и в отношении учения об образе. Впервые богословское обоснование образа догматом Боговоплощения дается Шестым Вселенским Собором (Трулльским, 692 год). Тот же Собор в ответ на практическую необходимость впервые формулирует принципиальное указание, касающееся характера священного образа. Этим Собором отмечен конец догматической борьбы Церкви за истинное исповедание двух природ, Божественной и человеческой, в Личности Иисуса Христа. Формулировка, касающаяся образа, мотивировалась тем, что "в зрелую пшеницу истины замешались остатки языческой и иудейской незрелости": наряду с прямыми изображениями в VII веке еще оставались в употреблении ветхозаветные символы, которые заменяли человеческий образ Христа. Пока "пшеница" была незрелой, существование символов было необходимо, так как они способствовали ее созреванию. В "зрелой же пшенице истины" их роль перестала быть строительной.

В области искусства основной темой Шестого Собора является символ агнца. Ветхозаветный непорочный агнец не только предображал собою Христа, но был самым главным его прообразом, выражал основную Его функцию (пасхального агнца — искупительной жертвы). 82-е правило Собора гласит: "Повелеваем отныне на иконах, вместо ветхого агнца, представлять по человеческому виду Агнца, вземлющего грехи мира, Христа Бога нашего, дабы через уничижение усмотреть высоту Бога Слова и приводиться к воспоминанию жития Его во плоти, Его страдания и спасительной смерти". Итак, надлежало не только сказатьИстину, но и показатьее (Аз есмь… Истина… Ин. 14, 6). Поскольку Слово стало плотию и жило среди нас, образ должен показывать не символически, а непосредственно то, что явилось на земле во времени, то, что стало доступно зрению, описанию, изображению.

Но Собор не ограничивается упразднением только главного символа. "Принимая древние образы и сени как знамения и предображения, мы предпочитаем благодать и истину, приемля оную как исполнение закона". Собор предписывает заменять вообще символы Ветхого Завета и первых веков христианства прямым изображением того, что эти символы предображали, предписывает раскрывать их смысл. Иконографическая символика не исключается совершенно, но переходит на второй план; символическим должен быть сам художественный язык иконы. Здесь конкретизируется та задача, которую ставило перед собой искусство Церкви с первых веков христианства. А именно: иконность не ограничивается только сюжетом, тем, кто или что изображается, ибо один и тот же сюжет можно изобразить разными способами; иконность заключается преимущественно в том, как сюжет изображается, то есть в тех средствах, которыми в исторической реальности изображаемого передается реальность духовная, эсхатологическая. Требуя усмотреть в образе "высоту Бога Слова", 82-е правило дает теоретическое основание тому, что называется иконописным каноном.