Константин Скурат: Великие учителя церкви

Сказав свое слово о многих страданиях святой Олимпиады и о ее славных добродетелях, святитель Иоанн Златоуст сопоставляет одно с другим и приводит к заключению, что награды "назначены не только за добродетели, но и за страдания, и вознаграждения очень великие, и за страдания не меньше, чем за добродетели, а скорее иногда даже большие — за страдания" [с. 598].

Как бы обобщая все сказанное в похвалу святой диакониссе, святитель призывает ее и прославляет: "Радуйся и веселись, и находи утеху в твоих добродетелях" [с. 631]. "Помышляй о воздаяниях за свои добродетели, о блестящих наградах, о светлых венцах, о хороводе вместе с девами, о священных обителях, о небесном брачном чертоге, об уделе, общем с Ангелами, о полном дерзновении и общении с Женихом, о том удивительном шествии с факелами, о благах, превосходящих и слово, и ум" [с. 577]. "Блаженна ты и трижды блаженна ради проистекающих отсюда венцов" [с. 649].

В письмах к святой Олимпиаде ярко проявляется и величие духовного облика самого святителя Церкви Христовой.

В самом начале первого же письма святитель Иоанн Златоуст изображает картину печальных событий своей жизни, напоминающих собой волнуемое бурей море. Но "какое бы подобие ни нашел я, — продолжает он, — для настоящих бедствий, слово слабеет пред ними и умолкает" [с. 566]. И что же? Святитель с полным спокойствием предает себя в волю Божию. "Хотя я и вижу все это, я все-таки не отчаиваюсь в надежде на лучшие обстоятельства, памятуя о Том Кормчем всего этого, Который не искусством одерживает верх над бурей, но одним мановением прекращает волнение моря" [с. 566]. "Совершенно спокойно, — сообщает он несколько позднее (в восьмом письме), — подсчитываем наши разнообразные и непрерывные страдания, мучения, злоумышления, находя постоянно удовольствие в воспоминаниях о них" [с. 631].

Много претерпел святитель от злых людей и в Константинополе и, особенно, на своем исповедническом пути от Константинополя через Кукуз до Коман — места кончины. Вот как он описывает этот тернистый путь: "Почти тридцать дней, а то и больше я боролся с жесточайшими лихорадками, и в таком состоянии шел этим длинным и трудным путем, будучи осаждаем и другими тяжкими болезнями, происходившими от желудка" [с. 635]. "Когда я вступил в Кесарию, изможденный, находясь в самой высшей степени развития пламени лихорадки… я добрел до гостиницы, лежащей на самом краю города, и старался найти врачей, и погасить ту печь: это была самая высшая ступень развития трехдневной лихорадки. Сюда присоединялось еще утомление от дороги, усталость, разбитость, отсутствие тех, кто услуживал бы, недостаток необходимых вещей, то, что у нас не было никакого врача, что мы были измучены напряжением, жаром и бодрствованиями, так что я вошел в город почти что мертвецом" [с. 639]. "В продолжение этого длинного и трудного пути вытерпел такого, что в большей части способно было причинить смерть" [с. 617].

Все эти невзгоды святитель Иоанн Златоуст воспринимает не только без ропота, но даже с радостью. "Ежедневно вспоминая об этом, — рассказывает он, — и всегда нося это в мысли, я восхищаюсь от радости и ликую, как имеющий великое сберегаемое сокровище" [с. 642]. Ни суровый климат, ни пустынность места, ни скудость в еде, ни отсутствие помощников, бань, искусных врачей, "ни постоянное пребывание в дыму", ни страх пред нападениями разбойников, ни что-либо подобное — "ничто не победило" его [с. 617]. "Мы, — заявляет он, — здоровы и радостны" [с. 634]. Снова и снова твердит он то же: "Относительно же нас не заботься, потому что мы здоровы и радостны" [с. 635]. Из-за невзгод и "болезни нашего желудка" не обременяй "себя заботами" [с. 612]. Все удивляются, "что при таком немощном и сухощавом теле я переношу такой невыносимый холод, что могу дышать, тогда как люди, привыкшие к зиме, немало страдают от нее" [с. 617]. И еще более вдохновенно и решительно: "Я жил лишь настолько, насколько чувствовал отовсюду окружавшие меня несчастья" [с. 622].

Отмечая скорбями пути и пребывания в изгнании, он и среди страданий, лишений, печалей видит отраду. Хотя кругом лежат "подводные камни и утесы, разражаются вихри и бури, безумная ночь, глубокий мрак, крутизны и скалы", но "мы, плывя чрез такое море, находимся ничуть не в худшем положении, чем качающиеся в гавани" [с. 634]. С особенной теплотой говорит святитель о пребывании в Кукузе. "Здесь, — пишет он, — мы сбросили с себя и остатки всякой болезни и находимся в безукоризнейшем здоровье, равно как освободились от страха пред исаврянами, так как здесь есть много воинов, которые вполне приготовлены к бою с ними; отовсюду к нам в обилии притекают необходимые вещи, так как все принимают нас со всякой любовью" [с. 636]. Зима в Армении была нетрудной, "и нам она не особенно вредит" [с. 612]. Приятно "спокойствие, тишина, полное отсутствие хлопот" [с. 638]. "Дышим чистым воздухом" [с. 634].