Константин Скурат - Великие учителя церкви

Святитель радуется великому терпению святой Олимпиады, которое поучительно проявилось и среди житейских бурь, и при болезнях. "Имея постоянного и вместе с тобою живущего палача — эту чрезмерную болезнь, ты терпишь страдания более тяжкие, чем те, когда кого влачат, терзают и мучают палачи, и кто когда терпит самые крайние бедствия". Такую многострадальную в терпеливом несении жизнь, по мысли святителя Иоанна, нельзя назвать праздной [с. 617].

Чтобы еще больше подчеркнуть величие святой Олимпиады в стяжании и этой великой добродетели (терпения), святитель Иоанн Златоуст создает своего рода гимн терпению. "Нет, — пишет он, — ничего равного терпению. Оно в особенности царица добродетелей, основание совершенств, безмятежная пристань, мир во время войн, тишина во время бури, безопасность среди злоумышлений. Оно делает обладающего им крепче адаманта. Ему не в силах повредить ни выдвигаемые оружия, ни построенные в боевом порядке войска, ни подводимые машины, ни стрелы, ни пускаемые копья, ни самое полчище демонов, ни страшные полки супротивных сил, ни сам диавол, выступающий в бой со всем своим войском и хитростью" [с. 631]. Святитель отмечает, что все это хорошо известно святой Олимпиаде.

Терпеливым перенесением всех испытаний святая диаконисса приобрела неприкосновенное сокровище и бесконечное достоинство. Враги же ее "достойны сожаления" [с. 826].

Одобряет святитель Иоанн Златоуст и воздержание своего духовного друга. "Мы говорим, что тот воздержен и тверд, кто, обеспокоиваемый какой-либо страстью, одерживает верх над нею. Тебе же не над чем одерживать верх, потому что ты, с самого начала напавши на плоть, с большою стремительностью потушила ее страсти, не обуздав коня, но связав и повергнув на землю и заставив его лежать неподвижно". Святитель отмечает, что, овладев воздержанием, святая Олимпиада овладела и бесстрастием, а желудок свой приучила вкушать пищи столько, сколько нужно лишь для поддержания жизни [с. 579].

Мудрой называет святитель скромность святой Олимпиады, проявившуюся в простоте ее одежды. "По-видимому эта добродетель меньше остальных; но если бы кто исследовал ее тщательно, то нашел бы, что она очень велика и требует души мудрой, презирающей все житейское и стремящейся к самому Небу". Еще в Ветхом Завете, когда "законы евреев" создавались в "грубой и плотской форме", запрещалась страсть к украшениям. В Новом Завете святой Апостол Павел прямо не советует женщинам носить золотые украшения и дорогие одежды. Святой Апостол знал, "что это опасная и трудноодолимая болезнь души, болезнь, которая служит величайшим доказательством растленного ума и для борьбы с которой нужен ум очень мудрый" [с. 580–581].

В своих письмах к святой Олимпиаде святитель Иоанн Златоуст немало рассуждает о девстве . Может быть, этим подтверждается следующее мнение, выраженное в Лавсаике: "Достохвальная Олимпиада… в самом деле ни за кого не вышла замуж. Говорят, что до самой смерти она пребыла непорочной девой" [9] Палладий, епископ Еленопольский. Указ. соч. С. 294. .

Девство — "великое дело" и требует "великого труда". Потому Спаситель не возвел его "на степень закона", а предоставил на свободный выбор. Величие девства доказывается уже тем, что ряд ветхозаветных праведников, процветших многими добродетелями, как-то: глава пророков Моисей, приносивший в жертву сына патриарх Авраам, любящий истину праведный Иов — не отважились "приступить к подвигам девства", не пустились "в море девства, боясь несущихся оттуда волн", и предпочли "покой, какой дает брак" [с. 581–584]. "Столь велика трудность девства, — заключает святитель, — так высоки и велики соединенные с ним подвиги и тяжелы труды, и требуют для себя большой твердости духа" [с. 584].

О прочих добродетелях святой Олимпиады — смиренномудрии, любви и других — святитель Иоанн Златоуст не считает возможным говорить, ибо это увело бы его в плавание "по беспредельному морю, а лучше сказать — по морям, пролагая разнообразные пути каждой добродетели, из которых всякий путь рождал бы опять море, и была бы речь или о терпении, или смиренномудрии и милостыне, разнообразно проявляющейся и распространившейся до самых концов вселенной, или о любви, одерживающей верх над бесчисленными страстями, или о безмерном благоразумии, исполненном великой благодати и превосходящем меры природы. А если бы кто желал перечислить порожденные отсюда добродетели, то он стал бы делать то же самое, как если бы кто вздумал считать морские волны" [с. 579–580]. Святитель ограничивается лишь воспоминанием, в общих выражениях, как святая Олимпиада с первого возраста и до последних дней по-евангельски (Мф. 25, 31–46) питала алчущего Христа, напояла жаждущего, принимала странников, одевала нагого, посещала больного, "приходила к связанному", проявляла море любви, достигшее с большой стремительностью "самых границ вселенной" [с. 586]. "Состояние добродетели", — утверждает он, — зависит не от возраста, "а от одной только души и воли" [с. 624].