Митрополит Георгий (Ходр) - Митрополит Георгий (Ходр) Призыв Духа

Бог не уполномочивает пророка убивать людей. Вот Илия после бойни, учиненной им на Кармиле, уходит на Хорив и там встречает Бога: «И сказал: выйди и стань на горе пред лицом Господним, и вот Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, и там Господь» (3 Цар. 19, 11–13).

Следует очень серьезно воспринимать слово Господне: «Сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9), ибо ни богатство, ни власть, ни какая–либо форма принуждения не являют Бога. Увы, очень часто справедливым бывает изречение: «Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». К сожалению, все еще остается искушение союза между престолом и алтарем. Престол принимает разные обличья: это может быть и слово, и наука, и риторика, и ораторское искусство. Переходить ради консолидации Церкви от одного вида раболепия к другому, любезничать в мирских канцеляриях, угождать вкусам, господствующим в той или иной области мысли или искусства — значит принимать мирское обличье, смешивать Божеское и человеческое, вступать в соблазнительную игру, а это — бесовский удел. «У нас один Бог Отец» (1 Кор. 8,6). Эта единственность Бога исключает всех мнимых богов. Слава Его исключает всякую иную славу. Как верно слово апостола: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор. 3, 18–19).

Здесь возникает проблема проявления Бога в творении, «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1, 20). Тут мне хотелось бы призвать на помощь экзегетов. Не думаю, что Павел считал природу эпифанией Бога, ибо нельзя о Боге заключить из природы, но можно с помощью веры постичь Его проявление. Нельзя было бы воздать хвалу Богу, не получив прежде представления о Нем как о единственном и личном. Думаю, что для верующего нормально исходить из Логоса, чтобы ощутить logoi spermatikoi — семена Логоса, рассеянные в творении. Обретенный в вере Логос приведет нас к logoi — к «смыслам бытия» вещей. Открыв Себя как Премудрость, Он пробуждает в нас множество премудростей человеческой культуры. Без помощи Духа, Который наставляет на всякую истину, человек остается пленником собственной ограниченности. Всякое человеческое достояние, замкнутое в себе, может открыться или не открыться благодатному оплодотворению. Величие Божие несоизмеримо с тем, что дает культура.

Итак, я считаю, что в искусстве есть творческое начало богословской природы, хотя и не непременно религиозное. Ибо мы в истинном смысле сотворчествуем Богу. Если есть кенозис в творении, то есть он и в художественном творчестве. Бог предоставил нам создавать красоту. Превращая нас в художников, Он некоторым образом пожертвовал Собой. Искусство — способ мыслить почти по–Божески. Вот почему Рильке говорил о некоторых своих стихотворениях, что он их не писал. Не так уж важно, знает ли художник, что он получил от Бога. Конечно, создатель произведений искусства — не пророк, потому что не имеет религиозного послания, но он водится животворящим Духом. Здесь также верующий постигает в человеческих формах великолепие Божие.

Можно ли говорить о Божием смирении? Думаю, в Ветхом Завете этого не разглядишь. А в Новом? Бог Нового Завета–Бог Троица. Говорить о Нем — значит говорить о трех Божественных Лицах, и лишь затем приходит мысль о единосущии. Второе Лицо Троицы — Агнец, закланный прежде создания мира. Может ли Сын, вечно зримый в Своих Страстях, открыть нам тайну Божия смирения? Что значит быть закланным прежде создания мира? Если схоласты говорят о жертвоприношении в предвидении греха, то восточное Предание — в частности, в лице Св. Максима Исповедника — не считает, что эта жертва обусловлена грехом. У Бога есть жертвенный замысел, который не зависит от исторических обстоятельств, связанных со злом. Смирение Сына вписано в тот Его образ, который был у Бога прежде начала времени.

Если кенозис поставлен в связь с Воплощением, то во внутритроических отношениях он неощутим и в разговоре о Божественной Троице не упоминается. Однако не об Агнце ли, закланном от создания мира, Христово слово, обращенное к Никодиму: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Ин. 3, 16)? Это сказано в прошедшем времени, еще до Голгофской жертвы.