Старец Фаддей Витовницкий - Мир и радость в Духе Святом

Неустанный служитель Божественной Литургии, неустанный делатель Иисусовой молитвы, неустанный духовник–врач тысяч и тысяч верующих душ, старец Фаддей среди сербов Христовых жил филокалической [3] Филокалия (греч.) — любомудрие, любовь к духовной красоте, добру. (Прим. ред.) духовностью святых отцов, собственной жизнью свидетельствуя опыт преподобного Серафима Саровского: «Стяжи дух мирен, и тысячи спасутся вокруг тебя».

Тихий и кроткий, как и его Господь, — «Агнец, вземлющий на Себя грехи мира», ходил старец Фаддей в поисках мира и радости Царства Небесного по долине страдания и слез XX века как пастырь добрый, который, принимая на себя бремена и немощи алчущих и жаждущих Бога Живого, носил на себе раны рода своего как собственные, ведомый благодатью Божией ко Христу Спасителю, Единому Человеколюбцу.

Жития святых — не что иное, как жизнь Господа Иисуса Христа, повторенная и продленная в каждом святом в большей или меньшей степени…

Преподобный Иустин Челийский

(Попович)

Фомислав Штрбулович (в монашестве Фаддей) родился 6 октября [4] Даты указаны по старому стилю. (Прим. пер.) 1914 года, в день святого апостола Фомы, в честь которого и был назван. Его родители были крестьянами из деревни Витовница, которая находится недалеко от городка Петровац на реке Млава. Фома был рожден недоношенным семимесячным младенцем, на городской ярмарке. Крестили его сразу же по рождении, так как боялись, что ребенок не выживет — он едва подавал признаки жизни. Мальчик открыл глаза только после святого крещения. С детства он был хрупкого телесного сложения и слабого здоровья, и позже, в монашестве, часто смиренно шутил на свой счет, говоря: «Что из меня могло получиться, если я на ярмарке родился!»

Детство маленького Фомислава в бедной деревенской семье в военные и послевоенные годы было трудным. Он рано потерял мать, и в родном доме вместо тихих и нежных слов матери слышались голоса сначала первой, а потом и второй мачехи. Мальчику с восприимчивой ранимой душой, которая, защищаясь от грубости окружения, жила в собственном внутреннем мире, пришлось испытать много боли и печали. Случалось и так, что он «с коркой хлеба в кармане часто убегал из дома».

Фома сильно отличался от остальных деревенских детей и внешностью, и характером, и здоровьем — это был его крест. С тех пор как он себя помнит, он не мог есть пишу, приготовленную на масле, не пил молока, не ел яиц и мяса — его ругали, пытались кормить насильно, но его организм не принимал никакой пищи животного происхождения. До своих шестнадцати лет ел в основном «хлеб, огурцы и лук». По милости Божией, он пришел на этот свет как на чужбину, чтобы с детства поститься и хранить девство.

Детство будущего отца Фаддея очень напоминало невеселое детство преподобного Амвросия Оптинского. Ребенка часто бранили и высмеивали, считали неспособным к труду и вообще никчемным в жизни. Нередко ему с презрением говорили: «Ни на что ты не годишься. Посмотри на Миладина (кто‑то из его ровесников как он помогает отцу, а ты даром ешь хлеб!» Эти слова так больно ранили сердце маленького Фомислава, что он убегал в поле и молился Господу об утешении, чтобы Господь сделал так, чтобы и он когда‑нибудь на что- нибудь сгодился. Его постоянно мучил страх, что старшие будут им недовольны, и этот страх никогда не отпускал его.

Без сомнения, детскую душу Фомислава угнетала скорбь, что его отец, незлобивый и спокойный человек, не защищал его и не относился к нему так, как ждало его детское, жаждущее отцовской любви, сердце: « Я переживал, что он женился после маминой смерти, и у него родилось еще двое детей, а еще больше переживал, когда он женился и в третий раз, после смерти второй жены. А он, бедный, женился, чтобы в доме была жена, которая бы занималась детьми. И из‑за этой мысленной войны с отцом я долго не мог духовно расти».

Еще в детстве Господь начал открывать Фомиславу тайну внутренней жизни — необходимости собирания мыслей, борьбы с рассеянностью ума — тайну, которую он опытно поймет лишь спустя многие десятилетия подвижнической жизни: « Когда я был маленький, я много размышлял обо всем. В детстве я обращал внимание на мысли, но, состарившись, вижу, что еще не достиг той ступени, на которой был ребенком, потому что Сам Господь просвещает детей. Я замечал, что пока другие дети играют, мои мысли где‑то далеко, и это плохо. Я говорил себе, что должен присутствовать здесь мысленно, должен быть сосредоточен на своем занятии, но напрасно — мысли постоянно убегали».