Отец Арсений

Для того чтобы показать и осознать неисповедимость путей Господних, я просил писать воспоминания о путях, приведших каждого из вас к Богу. Слушая и читая их, мы погружаемся в глубину мятущейся человеческой души, ищущей Бога, и всегда поражаемся Его великой милости, всепрощению к нам грешным. Еле заметная искра Божия, тлеющая под грузом грехов, возгорается в пламя, охватывающее душу человека и часто перекидывающееся на других людей.

Знаю, я тяжело болен; не будет меня – пишите о прошлом, о путях, приведших вас к Богу; давайте читать детям, родным и знакомым. Уверен, что многое из услышанного здесь, записанного сохранится, будет прочтено и, по милости Господа, принесет пользу людям.

Да будет милость Господа, молитвы Пресвятой Богородицы и святых со всеми вами. Пишите…»

Дополнения о. Иннокентия

Прочитав свои воспоминания, записанные Серафимом Сазиковым в 1972 г., счел необходимым сделать добавления. Я понял, что мои духовные отцы – о. Всеволод, ныне, слава Богу, здравствующий, и о. Арсений, ушедший в мир иной в 1975 г., были правы: путь моего священства оказался крайне труден. Только духовная помощь о. Всеволода и жизненная душевная поддержка моей матушки Ирины спасли меня от неверных шагов. Видимо, Господь наказывал меня за совершенное ранее и поспешное принятие сана иерея.

Рассказывая о себе и об о. Всеволоде, удивительном священнике, духовнике, прозорливце, замечательном и добром человеке, ведущем меня и сейчас, поражаюсь милости Божией ко мне – грешному человеку, что Господь дал мне радость общаться с о. Арсением и о. Всеволодом, практически сотворившими по произволению Божию из меня человека, проникнутого верой в Бога.

Бывая в церкви Николы в Кузнецах, я общался только с о. Всеволодом, совершенно не вступая в контакты с окружающими; Ирина, естественно, как женщина, знала больше, и неясные мне трудности службы о. Всеволода в храме иногда доходили и до меня.

Вспоминая и рассказывая свою жизнь, невольно оставил в тени облик о. Арсения, а хотел в основном написать о нем, ибо он вдохнул в меня веру в тяжелейших условиях лагеря, он – мой духовный родоначальник. Слишком увлекся я рассказом о своей жизни и не упомянул о величайшем подвиге, совершенном им в лагере, когда он спасал, поддерживал и передавал благодать веры людям, тяжело духовно страждущим. Скольких людей он спас? Упокой, Господи, душу усопшего старца иеромонаха Арсения.

Записано на магнитофонную пленку и отредактировано

10 декабря 1972 г. Серафимом Сазиковым.

В 1977 г. дополнил воспоминания о. Иннокентий.

Из архива Т.Н. Каменевой.

Март 1972 г.

В 1972 г., в марте, числа не помню, я приехал в неустановленное для меня время по срочному делу. Надежда Петровна приветливо встретила и, когда я разделся, таинственным голосом сказала: «У нас удивительный гость», – и улыбнулась. Столовая была пуста, постучал в дверь комнаты о. Арсения, услышал: «Войдите». Открыл дверь, вошел. Отец Арсений лежал на диване, наполовину укрытый пледом, в кресле сидел мужчина, вставший при моем появлении. Увидел низенького роста человека, совершенно седого, с большой бородой, большими живыми глазами, добрым, приветливым лицом. Поздоровался, подошел под благословение к о. Арсению, он благословил и громко произнес: «Подойдите под благословение к иеромонаху Серафиму», я подошел.

Отец Арсений обратился ко мне: «Александр Сергеевич! Попрошу Вас записать воспоминания о. Серафима о его сложном жизненном пути, и пусть они войдут в собираемые нами воспоминания. Позовите всех, кто сегодня приехал, и Надежду Петровну – выслушать рассказ будет всем полезно, тем более что жизненные пути наши не раз пересекались в лагерях. Отец Серафим! Прошу Вас говорить не стесняясь, не спешите, рассказывайте подробно. Знаю, Вы стеснительный человек, но здесь все свои». Я попросил разрешения вести запись на магнитофон, мне будет легче изложить рассказанное. Отец Серафим смущенно оглянулся, перекрестился несколько раз и, сказав «с Богом», начал рассказ.

«Сейчас мне восемьдесят девять лет, родился в Санкт-Петербурге в 1883 г. в родовитой богатой княжеской семье. Род наш от Рюрика, в русских летописях много раз упоминался, предки и святыми были, но злодеев, предателей тоже хватало. Фамилия громкая, но называть не буду, поверьте, что это так. Мирское имя Алексей. Рос, как все дети в родовитых богатых семьях: гувернантки, бонны, лакеи, горничные. Был самым младшим, кроме меня еще три брата – Владимир, Всеволод, Игорь и две сестры – Ольга и Елена. Братья – красавцы, высокие, статные, все в гвардейских полках служили, сестры – первые красавицы в Петербурге, а я дожил до пятнадцати лет и больше не рос, лицом неказистый, волосы вечно копной стояли. Папа и мама, Царство им Небесное, братьями и сестрами гордились, а меня на приемы не брали, дома, когда гости собирались, не показывали; сам себя стеснялся, да и родителей не хотел в неловкое положение ставить.