Александр Мень - Верую

На первый взгляд кажется, что эта жажда растворения присутствует и в Библии. В 41-м псалме сказано: "Как олень стремится к источнику, так душа моя стремится к Тебе, Боже". Но на самом деле человек ветхозаветных времен отдавал себе отчет в том, что прикоснуться можно только к сиянию Бога, к тому, что в Библии называется Каво'д - Слава Божия, то есть излучение Его, растекающееся по всей Вселенной. Но это не Он, это только корона Его, как бывает корона на Солнце. (Когда бывает затмение Солнца, вокруг него возникает корона; это не Солнце, а аура вокруг него.) А с самим Богом слиться человеку нельзя. Когда пророк Исайя увидел Славу Божию, он сказал: "Я должен умереть, потому что я видел лицо Бога" - лицо в условном смысле. Вот как понимал Ветхий Завет встречу с Богом. Встреча - да, послушание - да, любовь - да, конечно, ибо первейшая заповедь Ветхого Завета говорила: "Возлюби господа твоего всем сердцем твоим, всем помышлением твоим". Но также говорит господь у пророка Исайи: "Как небо далеко от земли, так Мои мысли далеки от ваших мыслей". Это очень важное место, оно звучит, как гром, в Священном Писании. Потому что все народы - особенно на Востоке, но и на Западе, в Вавилоне, в греции, в Египте - представляли себе богов человекообразными или, по крайней мере, природообразными. Поэтому большинство изваяний и фресок, кто бы это ни был - Осирис, Зевс или вавилонский Мардук, всегда изображали человека. А в Библии мы слышим грозный и суровый голос Творца: "Я Бог, а не человек". И вот только тогда, когда Бог Сам приближается к нашему бытию, когда Он входит в нашу жизнь, когда Он становится для нас человечным и близким, - тогда возможно слияние. Только тогда.

Вот почему апостол Павел учит нас, что спасение, то есть приобщение к Богу, возможно только через Иисуса Христа. И вера в Иисуса Христа означает слияние с Ним, принятие Его в сердце, означает, что мы вместе с Ним. Апостол говорил: "Я сораспялся Христу"; то есть мы вместе с Ним страдаем, вместе умираем, вместе можем воскреснуть. Таким образом, человечность Бога открывается через Богочеловека. И Богочеловек уже не провозглашает той страшной и грозной истины: "Я Бог, а не человек". Он говорит: "Я человек, Я ваш брат".

Человеческое лицо Бога - вот что такое Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша. Это Бог для нас, это Бог наш, это то Лицо Бога - как мы говорим, второе Лицо Святой Троицы, - Которое обращено к человеку, к твари, к мирозданию, Которое и приходит к нам во имя любви.

В Евангелии от Иоанна мы читаем: "Так Бог возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы каждый верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную". Значит, в глубинах Божественного бытия лежит величайшая любовь к творению, и Бог приходит в наш мир. Мы говорим "нисходит", потому что тот мир - высочайший, непостижимый. Он приходит в наш обычный мир, в повседневный мир для того, чтобы нас приобщить к Себе. Не знающий страдания познает страдание, не знающий ограничений становится ограниченным в пространстве и времени, Всемогущий ограничивает Свое всемогущество. Вы помните стихи Пастернака:

Он отказался без противоборства,

Как от вещей, полученных взаймы,

От всемогущества и чудотворства,

И был теперь как смертные, как мы.

Да, во время короткого периода Своего земного служения Христос проявлял как бы высшие Свои тайны: исцелял людей, мог совершать иные чудеса, - но Он сам же сказал, что это не есть знак Его Божественности, Он сказал: "Вы, ученики, будете совершать большее". Человек может делать все это, когда дух его находится под воздействием Божиим. А Божественность Христа проявилась в чем-то непостижимом, в том, что мы увидели в Нем Славу Божию, явление Творца.

Но тогда у многих из вас может возникнуть вопрос: почему же это явление не было каким-то торжественным, космическим, почему Сын Человеческий и Божий не явился среди людей при звуках небесных громов и каких-то космических знамений, чтобы все они постигли Его силу и славу? Здесь возникает центральная проблема христианской жизни, этики и учения, связанная с тайной свободы.

Человек подобен Богу, а значит, он свободное существо. Он не хочет быть свободным, он противится свободе, он бежит от нее, но это его природа; он может ее исказить, унизить, но именно свобода делает его богоподобным. А раз свобода, значит, никакого принуждения, значит, никакого насильственного явления, которое заставило бы людей отступить в страхе и бессилии.