Нил Синайский - Творения

Потом, обдумав и признав излишним доведываться в точности, есть ли такой человек на земле или и нет подобного, с готовностью приступил я к сочинению, уверившись, что предмет полезен сам по себе, хотя бы и не нашлось никого, подтверждающего это своими делами. Ибо, когда слово в свою пользу имеет свидетельство в самом существе дела, тогда убеждает оно скоро, и слушателя к удостоверенью в доказываемом без всякого примера приводит истинность и основательность доказываемого, не давая возможности противоречить даже и крайне привыкшему к прекословиям.

Глава 5. Как никто не сомневается, что и на облачном небе есть солнце и совершает свое течение, что и в зимнее время заключается в растении плод, потому что достойным уважения учителем имеет он для себя предшествующий опыт, так и прекрасное все беспрекословно признают прекрасным. Хотя худой навык поддерживает по–видимому в душе привязанность к дурному, однако же совесть стыдится с упорством уклоняться от признания истины, гнусным и крайне предосудительным для себя почитает оспаривать очевидное.

Рассудил я и с другой стороны: что для кого–либо возможно было древле, то и ныне возможно для желающих; потому что одно и то же естество и тогда было, и теперь продолжает быть во всех одинаковым, и не дает благовидного предлога ссылаться на бессилие тем, которые по собственному долговременному навыку не делать ничего служащего к пользе почитают невозможным преуспеть в добродетели мужей и жен, живших древле. Не признал я основательным вовсе не верить, что возможно кому–нибудь возбудить в себе решимость к соревнованью оным блаженным в строгом по закону житии и произращать плоды добродетели, потому что сила естества, какая была в них, достаточна к тому, чтобы и от застарелого пня произвести новые и цветущие отрасли.

Глава 6. Если Ной из всего современного рода, осужденного на конечную погибель в потопе и всецело истребленного потопными водами, один оказался благоугодившим Богу; если среди варваров, по долговременному навыку косневших в беззаконии, как белая лилия среди разросшихся всюду терний, процвел правдивейший и истинный человек Иов; если и Содомская страна, сожженная молниеносным огнем, имела в себе удостоившегося Божией милости страннолюбца Лота; если различные времена произвели и Раав, и Девору, и Есфирь, и Иудифь, Фиву и Прискиллу, Серну и Лидию, и многих других; если во всяком роде отличался кто–нибудь житием, вновь живописуя в себе светлыми красками изглаженный временем образ естественного благородства, чтобы, совершенно и вконец угаснув, начало древнего доброго жития не заставило признавать вовсе невероятным и того, что писано о живших хорошо; то не странно ли будет отрицать, что как в другие времена были подобные люди, так и ныне (хотя по причине преобладающего обольщения кажется сие несбыточным) найдется такая душа, которая добрыми своими делами засвидетельствует сродство свое с оными древними и украшается преимуществами, какие исчислены тобою, о любезная глава?

Глава 1. Прекрасно воздержание — это начало и основание всех прочих добродетелей, потому что тело, как молодого резвого коня, укрощает и приучает оно к благочинию, постепенно усмиряя, сокращая игривость скудостью, обуздывая и делая скромными те страсти, которые роскошь доводит до упрямства и необузданности, так что они бьют ногами, рвутся из рук, в большие затруднения поставляют браздодержца — рассудок, и он едва уже бывает в силах удерживать и куда угодно ему направлять стремительные их порывы. О сем–то, кажется, Екклезиаст преподает урок всем людям, когда, беседуя с телом, которое прежде, при умеренном образе жизни, было кротко и благопокорно, говорит: «Прииди убо, да тя искушу в веселии» (Еккл. 2, 1) — и, дознав, что опыт неудачен, с трудом уже владея теми движениями плоти, которыми прежде владел удобно, обращает речь к утучняющему животную нашу часть веселию: «Что сие твориши?» (Еккл. 2, 2).

Против обычая, к чему бы не хотел я, влечешь ты произволение, восхитив сердце, тобою угнетаемое и как бы услаждаемое несколько, носишь его по стремнинам, по краям пропастей и бездн, частью отказывающийся и частью соглашающийся рассудок без принуждения заставляешь избирать дела постыдные, не против собственной его воли, самочинствуешь над ним, и он не без удовольствия терпит твое самоуправство.

Глава 2. Ибо таковы вступающие в борьбу с услаждающим, восстающие против приятного, чтобы не отдаться ему в плен. Тому и уступают они, против чего восстают; на то и соглашаются, против чего по видимому спорят; тем и увлекаются, чему противятся; к тому и бегут, чего не хотят; к тому и спешат с увлечением, что признают враждебным; иногда, хотя и крепко их держат, убегают, а иногда, хотя и неприятно им это, сами сдаются; в ином случае идут по принуждению, а в ином бегут охотно; соглашаются как бы не по собственному изволенью и с намерением уступают над собою победу, произвольно терпят поражение и, как бы не зная этого, радуются сему.