Человек, тем не менее, живет в мире, в котором истина отражена с видимыми противоречиями, однако, при движении от плотского к духовному, от дольнего к горнему, противоречия эти постепенно исчезают, уступая место целостности, до тех пор пока на самом верхнем уровне не оказывается Один Бог. Излишне отмечать, что такой путь требует многих усилий от человека. Между тем, как писал Петр Яковлевич Чаадаев: «Удивительно, как ленив человеческий разум. Чтобы избавиться от напряжения, которого требует ясное разумение высшего мира, он искажает этот мир, он самого себя искажает и шествует затем своим путем как ни в чем не бывало.» («Философические письма» IV). Иными словами, человек пытается домыслить истину, делая это несовершенно; его построение требует все более и более сложных конструкций по мере подъема от бренного мира к Богу, дабы, будучи отраженными так, как представляет себе сам человек, они дали в итоге картину, привычную для него же. И все получается почти по известной пословице — дурная голова ногам покоя не дает.
Дабы читатель лучше понял последнюю нашу мысль, мы можем привести пример о расчете движения планет на небосклоне. Простейшей для современного астронома является методика, основывающаяся на гелиоцентрических представлениях Николая Коперника, чьи формулы сравнительно просты. Однако до него европейская астрономия пользовалась геоцентрической системой Птолемея, означавшей учет бесконечных циклов, эпициклов и деферентов в траекториях планет. Ныне каждый школьник знает, что в действительности планеты не совершают столь замысловатых движений. Такое искусственное построение понадобилось, дабы объяснить видимую сложность движения планет, исходя из ложного представления о неподвижности земли, расположенной, якобы, в центре вселенной. Но в гелиоцентрической системе видимая сложность проявления объясняется весьма простыми посылками.
Мы сочли необходимым сделать замечание о целостности истины потому, что в известных кругах господствует идея о ее антитетичности и антиномичности, иными словами, о ее противоречивости. Популярный богослов начала века Павел Флоренский писал так:
«Для рассудка истина есть противоречие, и это противоречие делается явным, лишь только истина получает словесную формулировку. Иными словами, истина есть антиномия и не может не быть таковой. Чем ближе к Богу, тем отчетливее противоречия.» («Столп и утверждение истины»).
Действительно, кажется, что и из Священного Писания можно привести множество примеров, которые производят впечатление свидетельствующих о противоречивости истины. Однако такое впечатление возникает из-за того, что истине приписывается несвойственная ей атрибутика, вызывающая к жизни несуществующие посылки. А между тем, общеизвестно, что отталкиваясь от истинных положений, можно сделать как верные, так, конечно, и ошибочные выводы. Но нельзя, исходя из ложных посылок, придти к истине, нельзя, основываясь на ложном, найти верное решение.
Говоря о том же иными словами, мы можем рассмотреть сказанное на примере мудрости. Мы можем сколь угодно презирать мудрость, не задумываясь над смыслом того, что сказано, например, у Екклесиаста: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познание — умножает скорбь.» (Ек 1:18); «Сказал я в сердце моем: и меня постигнет та же судьба, что и глупого: «к чему же я сделался мудрым? И сказал я в сердце моем, что и это суета.» (Ек 2:15). Но у того же Екклесиаста можно встретить и фрагменты, прославляющие мудрость. И эта антиномичность мудрости — кажущаяся, ибо мудрость может привести как к истине, так и к ошибкам, тогда как никому, мы надеемся, не надо объяснять, куда неизменно приводит глупость. А бессмыслица и абсурд никогда не были синонимами ни антиномичности, ни антитетичности, ни парадоксальности. И нет никакого противоречия в том, что путь к древу жизни проходит мимо древа познания добра и зла.
На самом деле противоречива вовсе не истина, а человек, пытающийся истину отразить и преломить. Но можно ли увидеть целостную картину в зеркале, составленном из осколков, которые к тому же наклеены внутрь чаши? Можно ли смотреть на мир сквозь даже самый чистый, но ограненный бриллиант? А ведь человека никак нельзя уподобить бриллианту, но скорее мутному кристаллу поваренной соли.
В познании истины человек сам является тем инструментом, при помощи которого он и познает истину. Если инструмент испорчен — человек разделен, то ни о каком истинном восприятии не может быть и речи. Единственный путь к истине — починка прибора — устранение внутренней разделенности человека.
Читать дальше