Протоиерей Александр Мень - Навстречу Христу. Сборник статей

В древневосточных религиях с начала II тысячелетия до Рождества Христова одновременно с мрачным пессимизмом мы видим первые проблески истинного бого-познания. Мы находим их уже в молитвах Египта, Индии и Вавилона. Среди развалин месопотамского города Ура — родины Авраама — была обнаружена надпись, прославляющая Единого Бога, Творца неба и земли, Защитника, Отца и Хранителя всей вселенной 7 7 Тураев Б. История древнего Востока. T.I. Л., .

В Египте была сделана попытка возвыситься над политеизмом и обратиться к поклонению Единому Богу. Попытка эта связана с именем знаменитого фараона-реформатора Эхнатона (1419–1400). Этот замечательный человек, которого не случайно называли «первым индивидуалистом в истории», пользуясь своей властью, ввел в Египте возвышенную религию единого бога Атона, символом которого стало изображение солнечного диска с лучами, оканчивающимися руками. Юный царь с энтузиазмом, достойным пророка, стал проводить свою реформу; над страной звероподобных богов пронеслось новое веяние. Эхнатон мечтал разрушить закоснелые ритуальные формы и традиции, предоставить свободу творчеству и религиозному вдохновению; он хотел возвысить женщину и изменить патриархальный уклад египетской семьи. Наступил величайший расцвет египетского искусства; великие художники Юти, Бек, Тутмос создавали непревзойденные шедевры живописи и скульптуры. Сам царь слагал поэтические гимны в честь Атона, близкие по форме и по духу к библейским псалмам 8 8 Авдиев В. Древнеегипетская реформация. М., 1924. С. 91. . Он сам был жрецом Единого Бога, его избранником и пророком. Имена старых богов предавались забвению и стирались со стен храмов.

Но могущественное фиванское жречество немедленно после преждевременной кончины фараона-реформатора приложило все усилия для того, чтобы искоренить новую веру. Эхнатон был объявлен «еретиком», и таким образом религия Атона не пережила своего основателя. Старые традиционные формы восторжествовали над новыми прозрениями: Эхнатон уподобился птице, поющей задолго до восхода солнца. Но русло истинного богопознания в Египте уже не высыхало.

В последние годы своего правления Эхнатон получал тревожные письма от своих вассалов из Ханаана, в которых сообщалось об усилении напора кочевников, так называемых «хабири». Одному из племен этих воинственных пришельцев было суждено пронести через историю факел истинного единобожия.

В середине I тысячелетия до Рождества Христова в религиозной истории мира наступает большой перелом. От Китая до Эллады, в центрах самых различных культур выступают пророки, учители и мыслители, провозвестники той стороны Вселенской Истины, которая им открылась. Это движение, начатое против магического ритуализма, не достигло полной победы, однако оно подготовило ту духовную среду, в которой стало возможным восприятие христианства.

В некоторых случаях религиозные учители и мудрецы пытались не просто отвергнуть старый ритуализм, а переосмыслить его. Так, в Китае Конфуций, провозглашая необходимость обрядов и почитания предков, стремился в то же время придать ритуалу этико-социальный смысл, в противовес магическому.

Умственному взору другого китайского мудреца, Лао-Цзы, предносилась вечная и неизменная Субстанция — «Дао». Она неопределима и таинственна, ее можно считать Матерью вселенной, она — основа всех вещей. Истинный мудрец должен уподобиться Дао. Он должен освободиться от желаний, не должен искать правды далеко; он познает ее, погружаясь в себя в блаженном созерцании.

В Индии пришельцы арьи (арийцы) принесли с собой религию, близкую к древнему единобожию. Гимны Риг-Веды поражают своей глубиной и возвышенностью. Молитвы, обращенные к богу неба Варуне, могут быть поставлены в один ряд с величайшими произведениями мировой религиозной поэзии. Древнее же население Индии исповедовало ярко выраженный политеизм. От смешения этих двух религий возник «индуизм», который населил мир несметным количеством многообразных божеств и духов. Эти духи и боги создавали иллюзию того, что мы называем материальным миром, и в то же время сами были лишь воплощениями единого Мирового Начала — Брахмы, или Атмана. Это Начало, подобно Дао, непознаваемо. Только через отказ от чувственных представлений и образов, через аскетизм, можно к нему приблизиться.

В «Упанишадах» индийская мысль приблизилась к той великой истине, что глубинная сущность Божественного Естества не поддается никаким рассудочным определениям, кроме отрицательных, наш язык бессилен определить Божественную Сущность. Эта мысль имелась и в античном богословии и была развита в богословии христианском, получив наиболее яркое выражение у Дионисия Ареопагита, каппадокийцев, Максима Исповедника и Григория Паламы.