Алексей Сидоров: Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества

Бесчисленные примеры такого мужественного следования Господу и являет история монашества, хотя им, несомненно, не ограничивается круг верных Христу. Бесспорен и тот факт, что в самом иночестве всегда обреталось и обретается определенное число «волков в овечьей шкуре», соблазнявших и соблазняющих личиной «ангельского облачения» простые души, увлекавших и увлекающих их вместе с собой в зловонную яму духовной смерти. Но не эти лжемонахи определяли и определяют суть иноческого служения человечеству, как не определило предательство Иуды суть служения Апостолов. История знает также примеры дезертирства из «ангельского полка», когда принявшие постриг совлекали с себя иноческое облачение. О таковых преподобный Амвросий Оптинский сказал: «Воспринявшие монашество и оставившие оное уподобляются Иуде предателю, который ни у кого не просил на это дозволения, а самовольно предал, и сам терпит горькую участь во аде. У кого есть сколько‑нибудь смысла, тот не должен подражать такому жалкому и злополучному человеку, а лучше пусть претерпит временные неудобства и временную малую скорбь, чтобы получить вечную милость Божию велику». Однако не таковые и подобные им внутренние и внешние отступники от монашества созидали и созидают чудную обитель Града Божия на земле, а те, кто смиренно преклоняет выю свою под иго Господа, зная, что бремя Его легко и что не они несут крест, а Крест Христов несет их. Далеко не все (можно даже сказать — очень немногие) имена этих смиренных тружеников на ниве Божией занесены в тленные хартии земной летописи монашества, но все они запечатлены нетленными письменами в книге жизни.

Именно благодаря таким смиренным труженикам, иночество с самого своего зарождения становится средоточием Православия, центром его духовной мощи и благодатной силы. Недаром святой Исаак Сириянин изрек: «Иноческое житие — похвала Церкви Христовой». Вокруг этого «ядра Православия» концентрируются и клирики, и миряне; монашество делается своего рода окормителем Церкви: скромные земледельцы и ремесленники, сановные лица и важные чиновники, простецы и ученые богословы — все тянутся к отшельникам и подвизающимся в киновиях, алкая духовной пищи, ища утешения, прося молитв и взыскуя духовное назидание. Практически с самого возникновения монашества распространяется практика исповеди перед духовно умудренными иноками. Как об этом пишет С. Смирнов, историк духовничества на православном Востоке, и простые миряне, и клирики «добровольно шли к монастырским старцам, людям духовного опыта. Они несли сюда свои неочищенные совести, борющие помыслы, разъедающие сомнения мысли, страсти подавленной воли. Пред старцем исповедывали они свои грехи, нередко смертные, и прегрешения до мимолетного помысла и под его руководством, приняв епитимию, как духовное врачевство, проходили покаяние». Наконец, тот факт, что почти все великие отцы и учители Церкви были монахами, неложно свидетельствует об одной бесспорной истине: вне подвижничества невозможно никакое подлинное Богомыслие. Этому Богомыслию нельзя быть причастным одним лишь чисто умственным путем, его нельзя обрести только лишь из чтения Священного Писания и творений святых отцов, ибо подобное чтение немыслимо без сочетания с живым опытом литургической жизни Церкви и опытом духовного окормления у старцев; без этого «сугубого опыта» все богословские познания, как бы ни были они обширны и глубоки, остаются бесполезными, и даже более того — могут нанести большой духовный вред обладателям их.

Стяжанием подобного опытного Богомыслия и запечатлена с самых истоков своих наша культура. И это потому, что, как писал православный духовный писатель Е. Поселянин (псевдоним Евгения Николаевича Погожева), «русской душе особенно понятен, дорог подвиг пустынника, потому что ни один народ не был так чуток к бесконечной цене Голгофской Жертвы. Едва появившись в России, христианство, как весна водами половодья, наводнило дебри этими «небесными человеками, земными ангелами». Никакие внешние препятствия, никакие тягости северного климата не могли уменьшить этой распалявшей русскую душу жажды «пустыни». Чуть христианство утвердилось прочно на святых горах киевских, является великая рать бессмертных иноков с родоначальниками своими преподобными Антонием и Феодосием. То были первые жаворонки, певшие Руси весну ее Православия над зеленевшими всходами ее веры. Центр русской истории передвигается к северу — является новый богатырь с новыми ратниками, чудный Радонежский игумен. Далеко по крайнему северу Руси разлетелись птенцы его святого гнезда». И вся русская история творилась и творится прежде всего этими богатырями и ратниками, своими усердными молитвами и прошениями незримо управляющими, по благодати Божией, ходом ее. Поэтому и возрождение святой Руси, свидетелями которого, как уповаем, являемся ныне мы, немыслимо без них.