Алексей Сидоров: У истоков культуры святости

Об этом свете (или «светозарности») см. выше примеч. 10. Ср. также: «Столп истины, Василий Каппадокийский, говорит: знание, происходящее от людей, укрепляется упражнением и радением внимания, а ведение, рожденное благодатью Божией, усиливается праведностью, незлобивостью й милостью! Первое знание возможно воспринять и [людям] страстным, второе же доступно лишь для восприятия [людей] бесстрастных — тех, которые во время молитвы созерцают собственное сияние своего ума, озаряющее их». Творения аввы Евагрия , с. 118.

В одном анонимном комментарии на Пс. 118, 34 (принадлежащем, возможно, Оригену или Евсевию Кесарийскому) на сей счет замечается, что «человеком» здесь называется диавол и его лукавые силы (ρηθειν δε о άνθρωπος τρόπικώς διάβολος και αι κατ'αυτόν πονηρά! δυνάμεις), от «клеветы» («шельмования») которого может избавить один только Бог. См.: La chaine palestinienne sur Psaume 118 (Origene, Eusebe, Didyme, Apollinaire, Athanase, Theodoret). Ed. par Μ. Harl, t. I // Sources chretiennes, N 189. Paris, 1972, р. 404. Евагрий применяет подобное толкование еще и в «Схолиях на Книгу Притч». См.: Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 114. И как он замечает чуть ниже, данное толкование основывается на притче Самого Господа. Это же толкование диавола как «человека» усваивается позднее и Исихием Синаитом. См.: PG 93, 1528.

Ср. толкование Евфимия Зигабена: «Этою притчею указывает на другие козни диавола. Когда он увидит, что добрая земля приносит плод во сто крат, в шестьдесят или в тридцать, и он не может ни похитить семени, ни сжечь или заглушить возрастающее, — то задумывает другого рода хитрость и, как враг посеявшего, старается погубить его труд: когда люди спят, т. е. не заботятся об охране поля (здесь указывает на учителей, как охранителей правоверующих), он всевает плевелы, т. е. еретиков среди правоверующих. Последних назвал пшеницею, как полезных для сеющего». Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, с. 170.

Уже Ориген выделяет три смысла понятия «смерть», ориентируясь, как говорит он сам, не только на обычное эллинское (т. е. языческое) употребление этого понятия, но и на значение его в Священном Писании. Во–первых, есть смерть блаженная, т. е. умирание для греха (αποθνήσκει τις τη αμαρτία) — этой смертью умер наш Господь; во–вторых, смерть грешной души, т. е. её умирание для Бога, и; в–третьих, обычная смерть, которой мы все умираем. См.: Entretien Orig0ne avec Heraclide. Ed. par J. Scherer // Sources chretiennes, N 67. Paris, 1960, p. 102–104. Видимо, сходного различия смыслов понятия «смерть» придерживается и Евагрий. Во всяком случае, он, толкуя Притч. 20, 24, говорит: «Тот не может понять пути Господни, кто еще смертен (θνητός — т. е. смертен смертью греха. — А. С. ) и не умер вместе со Христом». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 312.

Толкуя попутно в одном из своих сочинений Пс. 75, 3, Евагрий замечает, что «местом Божиим является разумная душа, а жилищем [Его] — светоподобный ум, отвергший земные похоти и научившийся взирать на смыслы («логосы») земли». Творения аввы Евагрия , с. 124.

Это выражение Евагрия разъясняет преп. Максим: «Из помыслов одни просты, а другие — сложны. Простые помыслы — бесстрастные, а сложные — страстные, состоящие из страсти и, мысли. И при этом можно видеть, что многие простые помыслы следуют за сложными, когда они начинают продвигаться к мысленному греху». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I, с. 118.

Данная глава является почти повторением одной из глав сочинения Евагрия «Мысли». См.: Творения аввы Евагрия, с. 124.

Изъясняя Притч. 25, 5 («Убивый нечистивыя от лица царева, и исправится в правде престол его»), Евагрий говорит: «Тот, кто духовным словом убивает [в себе] ветхого человека, «истлевающего в обольстительных похотях» (Еф. 4, 22), тот исправляет в правде свой ум, который, как говорится, есть престол Божий. Ибо Премудрости, Ведению и Правде (а всё это и есть Христос) не присуще нигде восседать, кроме как на разумном естестве». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 392.

Здесь Евагрий опять намечает свое учение о чистой, «безобразной» молитве. В одной из схолий на «Псалтирь» он говорит, что есть один вид молитвы, то есть собеседования ума с Богом, который оставляет ум «незапечатленным», когда он бывает полностью свободным от всего чувственного (προσευχόμενον δε νουν πάντη δει των αισθητών έλεύθερον είναι). Поскольку же Бог — нетелесен, то и мысль о Боге сохраняет ум «незапечатленным» (άτύπωτον). См. комментарий: Evagre le Pontique. Sur le pensees, p. 294. Данная мысль Евагрия (хотя и переданная не совсем в корректном, с текстологической точки зрения, виде) была воспринята в «Наставление безмолвствующим» Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, которые при этом называют его «божественным Евагрием». См.: Добротолюбие, т. 5. Сергиев Посад, 1992, с. 384.