Кристина Рой - Пробуждение

- Итак?

- То, чем он сегодня с нами делится, ему дали не ваши профессора, это он нашел в нашей деревне. Но надеюсь, ты его навестишь и сам убедишься в этом.

- О, это любопытно! Ты говоришь так загадочно. Лучше скажи-ка, как твоя семейная жизнь?

- Если ты когда-нибудь будешь так любить и будешь таким любимым, как я, ты сам узнаешь, какое это счастье. А пока ты только зеленый студент, которому еще долго придется корпеть над книжками.

Михаил чуть не рассердился на Илью, но какой толк в этом?

Он знал, что Илью это мало тронуло бы. Мать, бабушка - все в доме носили гостя на руках. Он почувствовал то чудное очарование, которого нигде в мире не найти, - очарование семьи. Но еще до конца каникул он почувствовал также, что дома была атмосфера какой-то небывалой "двойной" весны. Хотя он ни с кем об этом не говорил, ему подчас казалось, что Бог над Зоровце произнес Свое: "Се, творю все новое"1. Это новое было в церкви, в доме пастора, в школе, в домах земляков. Михаил пошел проведать учителя Галя, с которым познакомился в прошлом году. Он встретил его, когда тот шел в дом пастора, и Галь пригласил его с собой. Михаил удивился, как сердечно, по-братски общались учитель с пастором.

Ведь раньше отношения между ними были довольно прохладными.

Учитель, знавший от Ужеровых, что Михаил в студенческом хоре пел тенором, попросил его помочь ему, так как он с молодежью в воскресенье в заключение богослужения хотел спеть песню в четыре голоса. Конечно, Михаил согласился! Итак, уже в тот же вечер он оказался в кругу молодых людей. Это была совершенно новая молодежь, и пела она совершенно новую, по словам и мелодии чисто словацкую, песню, сильно затронувшую сердце студента:

О смерть! Где, скажи, твое жало?

О ад! Где победа твоя?

В воскресшем Христе засияло

Нам вечное солнце бытья.

Христос воскрес, чтоб грех угас;

Чтоб в людях мог Дух Божий жить.

Христос воскрес, Христос воскрес,

Чтоб мертвых нас из гроба

К жизни возвратить...

Невольно он подумал, что гроб здесь, в Зоровце, действительно открылся и покоившийся в нем до сих пор Христос действительно воскрес и живет среди его односельчан.

Михаил, как и все, попал под обаяние Аннушки. Так как у него была, как говорят, "поэтическая струна", он начал воспевать зачарованную словацкую принцессу. Всякую ее просьбу он исполнил бы! Он был счастлив, что мог называть ее "Аннушка" и на "ты" и что она ему так приветливо говорила: "Миша, приходи к нам!" Он хорошо играл на фисгармонии и на органе. Восхищение Аннушки льстило ему, и он с удовольствием показал этой способной ученице все, что знал сам. Он научил ее записывать ноты, и сам записал ей многие песни, исполненные ею. Правда, Аннушка совершенно не отвечала на его ухаживания, зато она с радостью научила его своим тренчинским песням, которые он стал играть на скрипке учителя, потому что на фисгармонии исполнить их было невозможно. А на скрипке они звучали, как сдержанный плач и шум Вага...

На Пасху получился настоящий праздник. В Зоровце в каждом доме были гости, так как все прихожане остались на послеобеденное богослужение.

В понедельник учитель объявил, что гимнастическое общество из-за малолюдности и отсутствия у молодежи интереса к занятиям распускается.

Обо всем этом Михаил потом вспоминал с удовольствием, но больше всего ему запомнилось то, что произошло во вторник после Пасхи. Однако прежде следует поговорить еще о событиях в субботу.

Между прочим, надо сказать, что мать пастора, чтобы показать сыну, какова Пасха без традиционной выпечки, в субботу осталась лежать в постели. Ей и в самом деле немного нездоровилось, но, когда Август утром, вместо того чтобы проявить о ней заботу и посокру-шаться о том, что дома хоть шаром покати, стал уговаривать ее спокойно полежать и не хлопотать, потому что Господь поможет и Сам все устроит наилучшим образом, она огорчилась еще больше. "Посмотрю, - бурчала она в подушки, - как Он вам поможет, если я не встану!" Когда же она под вечер вышла из комнаты, чтобы дать прислуге возможность сделать уборку, и заглянула в кладовую, то, ошеломленная, застыла на месте. Прислуга ей восторженно сообщила, что жена церковного сторожа шепнула женщинам о болезни матери пастора, и вот соседки наварили и напекли всякой всячины и принесли в их дом. Жена учителя Ольга сварила суп и сделала жаркое из индюшатины. Теперь и пастор мог пригласить гостей: праздничный стол ломился от еды.

Поняв, что болеть бесполезно, мать пастора поднялась с постели и стала приветливо принимать и угощать гостей сына.