Кристина Рой - Пробуждение

Молодые люди регулярно приходили лишь на гимнастику или на какое-нибудь представление. С тех пор как ты, дорогая, перестала мне помогать, все рухнуло.

- Ах, Людвиг, слава Богу, я уже здорова, и ничто не мешает мне тебе помочь, но теперь это невозможно, - ответила она, закрыв лицо руками.

Он их нежно отнял:

- Почему ты не можешь?

- Потому что... как тебе сказать, чтобы ты меня понял и не обиделся? Я не вижу в этом деле возможности спасти и оздоровить наш народ.

Лицо его помрачнело.

- А в чем ты это видишь?

- Во Христе, в обращении к Нему! Прошу тебя, не удивляйся, сомнения уже давно одолевают меня, но сегодня мое убеждение получило подтверждение. Когда Аннушка пришла к нам, я слушала ее слова, как пение птички. Потом мы ближе познакомились с Янковским, и я раза три оставалась на его собраниях. Да ведь и ты там был. После нашей беды меня часто посещала бабушка Симонова; ты же хорошо знаешь, какое отчаяние охватило меня, когда мы потеряли нашего дорогого первенца, какой мрак поселился в моей душе, как мне не хоте-лось даже глядеть на мир Божий! А эта почти неграмотная старушка так бережно отнеслась к моему горю, так заботливо врачевала мою душу, так убедительно внушала мне мысль на основе Слова Божьего о том, что дитя мое ушло к Нему, на вечную родину, что сумела успокоить меня и вернуть к жизни. Я убедилась в том, что вера этих людей глубокая, искренняя; но они простые крестьяне, а я то, гордая своим образованием, начитанностью, мнила себя выше их! В предрождественское время я внушала себе, что нам достаточно того, что дает нам пастор Моргач. Но потом началось невообразимое: он начал проповедовать не как книжник, а по Духу, вселившемуся в него, Который говорит нам слова вечной жизни.

У меня не было больше отговорок, ибо передо мной стоял не малограмотный мужик и не обыкновенный невзрачный пастор - это был новый человек! Я жаждала новой жизни! Теперь я лучше поняла Аннушку и ее большое счастье. В ней жил Агнец Божий, умерший и за меня. А сегодняшнее свидетельство с кафедры было таким мощным, что я склонилась перед голгофским крестом, и Иисус Христос меня принял.

В комнате стало тихо. Учитель встал и, скрестив руки на груди, молча стал ходить по комнате. Вдруг он остановился и медленно проговорил:

- Он тебя принял! О, если бы я это мог сказать и о себе!

И во мне пробудилось то же самое, что и в тебе. Я презирал этих людей, но думал, что каждый может веровать по-своему. Моргач вызывал у меня лишь сострадательную улыбку, когда я видел, как он старался превзойти этих "сектантов", просвещая их своей богословской мудростью. Но потом случилось то непонятное, как ты сказала, когда он с высоты своей спустился к нам, признав, что пастух, почти малограмотный человек, повел его ко Христу. И он не только дал себя повести, но и перед нами не скрыл этого. Он признался, что обрел жизнь. И вот после этого я стал его ценить и с интересом слушать его проповеди. Уже в предрождественское время я несколько изменил свое суждение о том, что он не очень начитанный, односторонне образованный пастор; мне стало понятно, что он самообразованием достиг намного большего, чем ему дали его школы. Но признаюсь, что такой проповеди, как сегодня, мне еще никогда не доводилось слышать! Конечно, я их вообще мало слышал. Однако сказать такую проповедь, которая душу и дух захватывает, может лишь возрожденный, принадлежащий Христу человек.

Раздался звон колоколов, торжественно призывавших к послеполуденному богослужению. В последнее воскресенье пастор объявил, что в Страстную пятницу проповедь будет утром, а обычное литургическое богослужение состоится после полудня. Учителю пришлось поторопиться, так как пастор его попросил перед богослужением зайти в ризницу, поэтому разговор его с женой остался незаконченным.

- Я хотел бы попросить у вас помочь мне немного изменить порядок богослужения, - сказал Моргач, входя вместе с ним в ризницу.

- С удовольствием, - уверил его учитель.

- Я дочитаю этот раздел, затем вы сыграйте, пожалуйста, вот эту песню! Молодежь вверху на хорах споет ее нам. Прошу вас лишь о негромком сопровождении, чтобы слова были понятны.

- Позвольте, господин пастор, не лучше ли, если Аннушка Янковская одна споет припев?

- Я не возражаю, это будет еще лучше. Благодарю вас заранее!

Так как история страданий Христа должна была читаться лишь после полудня, церковь в Зоровце наполнилась так же, как утром.

Никогда еще прихожане не слышали, чтобы так читались священные слова, как сегодня. Но и песни никогда еще так не звучали, как сегодня. Орган лишь тихо сопровождал пение молодежи. Потом, при чтении Евангелия от Марка (15:1 - 14), раздались мощные звуки органа, и вдруг с хоров зазвучала песня, которую здесь еще не слыхали: На далеком холме старый крест виден мне, Знак позора, страданий и мук. О кресте мы поем потому, что на нем Был распят лучший грешников Друг.