Священник Евгений Горячев - Совр.опыт оглашения, Крещения и воцерковления. Опыт Санкт-Петербургской епархии.

Уже к началу III века встречаются упоминания о христианских восприемниках как о церковных «поручителях» (лат. — sponsores). [52] См.: Тертуллиан. О Крещении. Избранные сочинения. М., 1994, с.104. Описание роли такого поручителя содержится и в «Апостольском Предании» св. Ипполита Римского. Из этого описания следует, что главная функция христианина, приведшего неофита в церковное собрание, заключалась в свидетельстве перед предстоятелем местной общины о жизни оглашаемого во время его оглашения. В первую очередь поручителей спрашивали о степени духовной устремленности их подопечных: «жили ли они честно, пока были оглашенными, почитали ли вдов, посещали ли они больных, совершали ли добрые дела». Положительный ответ поручителя становился, в подобном случае, основанием для объявления оглашенного достойным вступления в Церковь. [53] Св. Ипполит Римский. Апостольское предание. — Богословские труды. № 5. М., 1980, с.288. У автора трактата «О Церковной иерархии» говорится о том, что в самый момент совершения таинства, записанные ранее для соборного поминовения имена крещаемого и его поручителя, произносились перед лицом всей общины; таким образом, каждый присутствующий видел духовно ответственного за нового брата или сестру. [54] Ср.: Дионисий Ареопагит. Указ. соч., сс.34–35. «После крещения, — пишет о. Николай Афанасьев, — функция поручителя прекращалась, во всяком случае, после некоторого времени, когда крещенный достаточно осваивался с жизнью церкви. Потребность в поручительстве должна была особенно чувствоваться, когда при гонениях появилось большое количество падших. Институт восприемников должен был окрепнуть и развиться именно в это время». [55] Афанасьев Н., прот. Указ. соч., с.87.

Несмотря на то, что публично-служебные функции восприемника формально заканчивались вскоре после крещения, личная духовная связь между ним и тем, кого он привел к купели, не порывалась. Особенность таких взаимоотношений восходила к веку апостолов: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» ( Гал. 4:19 ). Апостол Павел духовно родил галатов, хотя неизвестно, крестил ли он кого-то из них ( ср. 1 Кор. 1:14–17 ). В соответствии с этим считалось, что церковная деятельность восприемника до и в самый момент крещения способствовала духовному рождению воспринятого им из купели. В определенном смысле крестившийся и его поручитель становились духовными родственниками, причем восприемник мог рассматривать себя в качестве духовного отца воспринятого им духовного чада.

В виду вышеизложенных обстоятельств, с VI века начинается повсеместный перенос функций восприемничества с крещения взрослых на крещение детей. Если при крещении взрослых крестившийся приобретал духовного родителя, то вполне понятно естественное психологическое желание сохранить духовного родителя и за младенцем. Еще в V веке духовное родство не противопоставляется физическому: блж. Августин свидетельствовал о том, что в его время восприемниками детей были собственные родители. [56] См.: Алмазов А. Указ. соч., с. 615. Но постепенно складывается убеждение, которое позднее найдет каноническое выражение в правилах Трулльского собора (691–692) о том, что духовное родство важнее союза по телу ( см. 53 правило ).

При перенесении функций восприемничества на крещение детей, древние обязанности претерпели значительные изменения. Теперь роль восприемников не заканчивалась крещением, а напротив, только начиналась. Собственно «воспринимая» младенца из купели, восприемник становился свидетелем и поручителем перед Церковью в том, что его духовное чадо будет воспитываться в христианской вере. «Вероятно, как и в настоящее время, обучение детей лежало главным образом на родителях, а не на восприемниках. Духовное родство, которое связывало восприемника с воспринятым, вытекало из участия в таинстве крещения, точнее, из восприятия младенца из крещальной купели. При крещении взрослых связь восприемника с тем, кого он воспринимал при крещении, рождалась из того, что он приводил его в Церковь, ходатайствовал о нем и свидетельствовал, что он достоин быть принятым в Церковь. Все эти функции отпали. Из этого ясно, что учение о духовном родстве, как оно окончательно сложилось, было не столько отражением действительного взаимоотношения между восприемниками и воспринятыми, сколько результатом богословской спекуляции». [57] Афанасьев Н., прот. Указ. соч., с.89.