Эдвард Конзе - Буддийская медитация - благочестивые упражнения, внима­тельность, транс, мудрость

Глава II, п.5.

Щепетильный и благовоспитанный человек может высказать пожелание, чтобы я сократил или вообще исключил вы­держки об отвращении к телу, и к мертвому, и к живому. Эта медитация, тем не менее, является поистине сущностью доктрины. Эту поглощенность внимания смертью, разложением и грязью часто называют «патологичной», а мы предпочитаем говорить о счастье и созидании. Верно то, что эта медитация полезна только для темпераментов определенного типа, в то время как для других она опасна и вредна. И было бы заблуждением думать, что ее нужно практиковать все время. Она — часть великой жизни и уравновешена другими инте­ресами. Но для большинства буддистов характерна фундаментальная уверенность в том, что тело — отвратительная вещь и унизительно иметь его. Пока мы любим тело так сильно, как мы это обычно чувствуем, оно представляется видимым и существующим; страсти, которые оно порождает, должны быть выжжены, беспокойство, кото­рое с ним связано, должно быть смело преодолено.

Практикование этих упражнений полезно и в том отношении, что в результате мы выходим из состояния призрачного счастья, в котором хотим жить. Красоту универсума может созерцать только тот, кто уничтожил в себе зло, кто оставил позади обусловленные друг другом страх и привязанность. Правда, по мере продвижения в этих упражнениях всегда существует опасность, что чувство «отвлечения» от тела, все более и более овладевая практикующим, вызовет появление негатив­ной оборонительной позиции по отношению к жизни.

Некоторые из фрагментов в гл.II, п.5, а также в гл.II, п.3а могут быть неприятны современному читателю не только по той причине, что он духовно не пробужден, но также вследствие того, что они намекают на некоторый изъян в монашеской жизни. Они кажутся проявлением жестокости, почти негуманными, слишком аскетичными, им как будто недостает обычной радостности и уравновешенности, которые характерны для буддийских доктрин. В них проявляются некоторая узость и напря­жение, связанные с отсутствием чувства юмора, столь характерного для всех выдающихся людей, и я опасаюсь, что седой аскет может оказаться просто скучным человеком. Но, тем не менее, возможно, что это состояние является временным и предшествующим по отноше­нию к его дальнейшей трансформации в свободную и блистательную бабочку, и мы не должны слишком грубо оценивать его.

Глава II, п.6.

Отстраняющееся от чувств внимание одновременно обращается к Нирване. Нирвана, о которой невозможно помыслить, рассматривается в данном случае в аспекте Покоя. Она на этом сов­сем раннем этапе духовного развития выступает как привлекательная цель, достойная того, чтобы к ней стремиться.

На более высоком плане мудрости Нирвана определяется по отношению к миру и опи­сывается рядом последовательных отрицаний. О ней нельзя сказать, что она такое, можно только провести различие между ней и вещами мира. Что-то позитивное, если можно так выразиться, есть в этом, но медитация, как правило, уклоняется от поощрения интеллектуальных дискуссий относительно того, что переступает пределы интеллекта со всеми его категориями и способами выражения.

Я не смогу сказать, что в следующей главе о трансе я действи­тельно адекватно рассмотрел вопрос об этом глубоком и обширном предмете, который совершенно далек от забот нынешнего дня. Пер­вая выдержка (гл.Ш, п.1) подчеркивает эту отдаленность, без понима­ния которой невозможно дальнейшее продвижение. Но что касается самого психологического механизма транса, детального анализа из­менений, постепенно происходящих в разуме, и конкретных советов, как это делается, то источники содержат мало информации по этому аспекту. Возможно, тайна, известная 2000 лет тому назад, была утеряна со временем. Может быть, причиной этому служит то, что знающие авторитеты не верили в возможность экспликации менталь­ных состояний, которые можно обнаружить только в переживании, но никак не в описании. В замечательных комментариях Нагарджуны 1к «Праджняпарамите» 2мы читаем; что дхьяна3 — это результат трех процессов, т.е. 1) уничтожения желаний по отношению к пяти чувст­венным объектам, 2) устранения пяти препятствий и 3) появления пяти факторов дхьяны. Разделы гл.II.п.Зс и гл.II,п.2Ь касаются двух первых достаточно интеллигибельных процессов, и мы можем представить, что: «как солнце и луна перестают светить, если они скрыты пятью вещами — дымом, облаками, пылью, туманом или рукой Раху, — так мысль человека, если она закрыта пятью препятствиями, бесполезна и для себя, и для других». И есть третий пункт, который представляет непреодолимые трудности, и я в гл.III,п.1b пошёл на компромисс, поместив наудачу несколько выдержек из Буддхагхоши.