Вадим Рабинович - Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух

Естественно-сверхъестественная жизнь, которой не научить. Или научить?

Вот мы и поглядели на кое-какие цветочки Франциска из итальянского городка Ассизи.

Что будем делать дальше?

А ДАЛЬШЕ МЫ БУДЕМ читать Гильберта К. Честертона (XX век) - его великолепное эссе "Святой Франциск Ассизский", единственно возможный адекватный ответ на пришествие этого удивительного человека.

Конечно, на жест можно ответить лишь жестом, на жизнь - жизнью же. Но попробуйте ответить таким образом Франциску! И Честертон отвечает: афористическим жестом-словом человека из новейших времен.

(Возможен, ясное дело, и анализ; но только не феномена Франциска как жизненной человеческой целостности, а одной из проекций этой целостности, например, "ученой" ипостаси Франциска-францисканца в контексте его учено-христианской эпохи.)

Итак, Честертон в его афористическом жесте-слове в ответ на жест-жизнь подвижника из Ассизи.

Но что это нам даст и чем поможет? Скорей всего в собственном смысле ничем. Зато в пристрелочном - да. Афоризм Честертона - жизнемер-эхолот, способный приблизить эту свершившуюся совершенную жизнь к нашей жизни, а далекий, столетиями микшированный голос того, кто жил по образцу, реставрировать и встроить в фонотеку голосов нынешнего столетия - пусть даже в виде однотонного эха среди панельно-блочно-пластиковых стеклообразных городов столетия нынешнего. Может быть, Честертоновы жесты-афоризмы сделают наше всматривание во Франциска продуктивным всматриванием. Ну и, кроме того, это будут очень красивые афоризмы, что вовсе не так уж плохо и даже очень хорошо.

Скорее же в путь - по веку двадцатому - в поисках того, кто затерялся (?) в своем двенадцатом...

"...Поэт, воспевающий солнце, прячется в темной пещере; святой, жалеющий брата Волка, столь суров к брату Ослу - собственному телу (впрочем, как мы видели, не столь уж суров. - В. Р.); трубадур, чье сердце зажгла любовь, сторонится женщин; радуется огню и бросается в снег; а песня начинается славой господу за сестру нашу Землю, что родит траву, и плоды, и пестрые цветочки, и кончается славой господу за сестру нашу Смерть".

(Из огня да в полымя... Франциск отличал полымя от огня по только им отличимому контрасту. А смерть и жизнь - неужели и впрямь тождественны?) "Все это вполне естественно, когда человек влюблен... Он был влюблен в бога и влюблен в людей... Но... любил не человечество, а людей, любил не христианство, а Христа".

(Может быть, наш урок следовало бы назвать так: ...любить. Но жить и любить и к тому же еще и петь для Франциска - одно дело.

"А жить - это петь, как известно" (Я).)

"...Вера великих мистиков подобна не теории, а влюбленности".

(Любить - жить. То есть делать как раз то, чему научиться нельзя. Тогда зачем все это, - если не в жизни, то в нашем сочинении?)

"Я принял его брата Волка и сестру Овцу, как братца Кролика и братца Лиса... дядюшки Римуса".

"Я не пытаюсь показать, как мал нищий монах на фоне огромного неба, - я хочу окинуть взором небо, чтобы мы поняли, как он велик".

(Рисовать небо с натуры. В целом. Без клеточек.)

Франциск - "землетрясение духа".

(Земность и дух. Примечательнейший оксюморон!)

"Никто не назовет его деловым, но человеком действия он был ..."

"...Франциск искал равенство, основанное на вежливости..."

...[Франциск]: "Сестрички мои птички, если вы сказали, что хотели, дайте сказать и мне".

(Его "школа" - для всех: не профилированная, не престижная, не для детей из хороших семей. Воистину: всехристианский, всесредневековый - прошу прощения - всеобуч.)

"Вся философия св. Франциска состояла в том, что он видел естественные вещи в сверхъестественном свете и потому - не отвергал, а полностью принимал их".

(Выходит, сплошь - чудо?) Но...

"Чтобы отстроить церковь, надо строить".

(А жизнь - жить, чтобы все было чудом... Действовать - жить. Слово за словом - поступок за поступком. Шаг в шаг и след в след.)

"Он назвал себя жонглер бога (Jongleur de Dieu)".

"...Франциск... сказал, что открыл тайну жизни, и она в том, чтобы быть слугой; стать вторым, а не первым".

(Переиначу: вечный ученик, школяр-трубадур; подпевала, но зато у бога; и никогда - не учитель, ибо Учитель - один...)

"...Он смотрел на мир так необычно, словно он вышел на руках...

Он стоял на голове, чтобы порадовать Марию...

...Земную радость может обрести только тот, кто смотрит на мир в свете радости сверхъестественной...

Он увидел себя крохотным и ничтожным, как муха на большом окне, увидел дурака. И вот, когда он смотрел на слово "дурак", написанное перед ним огромными буквами, само это слово стало сиять и преображаться".