Вадим Рабинович - Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух

Помимо этого: разномыслие при передаче и последующем восприятии. В самом деле, "кто не знает также о том, сколь безрассудным является судить о мыслях и понимании одного по мыслям и пониманию другого?" Покуда, конечно, "не придет тот, который осветит сокрытое во мраке ..." (Это ещё и ещё раз ссылка на Писание.)

А то и просто ошибки чисто технического свойства. Тут же и пример: о времени распятия Христа и разночтении на сей счет у Матфея и Иоанна (в шесть часов) и у Марка (в три). Ошибка переписчика (у Марка). Голословнейшее утверждение - без критической проверки, поскольку Марк - один, а тех, у кого в шесть, - двое. Важно, однако, что и в Евангелии ошибки (хотя бы только технические) возможны!

Но если такое мыслимо у евангелистов, то у отцов церкви - возможно тем более.

Разночтения возможны, пишет Абеляр, еще и оттого, что иной автор (даже и святой; а почему бы и нет?) пересмотрел нечто в одном месте своего сочинения, а пересмотреть в другом запамятовал (с кем не бывает?). Было так и с Августином...

Живые человеческие промашки, при которых и в текстах высокого священства можно принять цитату из какого-нибудь еретика, приводимую ради совершенной полноты (ссылка на Иеронима), за авторский текст (бывает и такое...).

Пойдем дальше по тексту.

Мало того, что Августин, но и евангелист может высказать нечто "скорее согласно людскому мнению, нежели согласно истине..." И ... примеры. При этом мнение как нечто подвижное, быстро меняющееся, неустойчивое Абеляр отождествляет со зрительным восприятием, коему доступно как раз все то, что в обыденных условиях - условиях живой жизни - скрывает подлинно неизменное, что "нам не всегда кажется постоянным". Постоянное же, смыслоутверждающее предназначено явиться в светоносном слове как цели, ради которой, собственно, и предпринята вся эта Абелярова ученость, призванная научить читать текст - навести на его смысл.

Пассаж с лицезрением неба, солнца и луны почти дословно Абеляр повторяет и на следующей странице "Пролога", апеллируя на этот раз не столько к мнению, сколько к "практике обыденной речи", но все в той же связи: "...согласно восприятию телесных чувств и многое выражается в словах иначе, чем существует на самом деле". Снова: смысл непреподаваем, в отличие от словесно оформленного текста, читать который можно и должно научить и тем самым навести на непреподаваемый смысл. Истинно ученое дело - верификация эмпирии текста, представленной в обыденной, не достаточно еще ученой речи; потому не достаточно ученой, что житейской, - и потому еще не подлинно бытийственно живой, то есть осмысленной, причастной сокровенному смыслу.

Разноречие оказывается мотивированным теми или иными жизненными внешними - ситуациями социально-психологического свойства. И эти ситуации вполне податливы для анализа (увещевание, послабление, строгий запрет - для виду или на самом деле...).

Таков набор вполне конструктивных, я бы сказал, технологических приемов, применяя которые Абеляр тщится разрешить многие противоречия в текстах, достаточно священных и даже очень священных.

Приемы приемами, но все-таки что делать, если все они применены, а противоречие осталось? Последнее средство: сопоставление авторитетов, с предпочтением того из них, кто авторитетнее. Но... и "сами пророки иногда были лишены благодати пророчества..." И что делать тогда? Где критерий авторитетности, когда "известно, что даже сами пророки и апостолы не были совсем чужды ошибок...", не говоря уже - это мы теперь знаем - про святых отцов. Что тогда делать?

Оказывается, ошибающийся авторитетный учитель (святой, апостол, пророк, евангелист) может и должен быть поправлен, но не осужден, если только чисты его помыслы и праведны намерения, кои всегда праведны и чисты, если только в основе говорения - любовь, вещь вполне жизненная, но у каждого своя, хотя и отражающая образец из наисвященнейшего текста: "Имей любовь и делай что хочешь" (Августин, цитируемый Абеляром). Или: "Если глаз твой будет прост, все тело твое будет светлым" (тоже цитата). И наконец: "Ложь есть обманное толкование слова при желании обмануть" (Августин, вновь цитируемый Абеляром).

Но как все-таки вызнать нравственную направленность намерения? Вопрос остается открытым, если только не уповать на чудо просветляющего прозрения, приходящего только к выученному книгочею в качестве последнего смысла. Вопрос этот хоть и открыт, но к собственно текстологическому умению Абеляра отношения не имеет. Он - лишь то, ради чего в конечном счете это книгочейское умение, призванное лишь навести на это самое то.