Йозеф Ратцингер - Энциклика Свет веры - Lumen Fidei

Полнота христианской веры

15. «Авраам […] ликовал в надежде увидеть день Мой; и увидел и возрадовался» (Ин 8,56). Согласно этим словам Иисуса, вера Авраама была ориентирована на Него, была в определенном смысле предвидением его тайны. Так их понимал св. Августин, когда утверждал, что Патриархи спасены по вере, не вере в Иисуса уже пришедшего, но по вере во Христа, чей приход ожидался, вера влечется к грядущему событию [пришествия] Иисуса. [13] Ср. In Ioh. Evang., 45, 9: PL 35, 1722-1723. Христианская вера имеет свой удел во Христе, она исповедует, что Иисус есть Господь, коего Бог воскресил из мертвых (Рим 10,9). Все сюжетные линии Ветхого Завета сводятся ко Христу, Он становится решающим «да» для всех обетований, фундаментом нашего финального «Аминь» Богу (2 Кор 1,20). История Иисуса есть предельная манифестация того, что Бог заслуживает доверия. Если Израиль перебирал в памяти грандиозные проявления божественной любви, что образовывало центр его вероисповедания и создавало его представление о вере, теперь жизнь Иисуса является как бы местом решительного вмешательства Бога, высшим проявлением его любви к нам. То, что Бог возвещает нам в Иисусе – это не слово, одно из многих, но его вечное Слово (Евр1,1-2). Нет никакого залога более великого, какой Бог мог бы дать, чтобы заверить в своей любви, как напоминает св. Павел (Рим 8,31-39). Христианская вера есть, следовательно, вера в совершенную Любовь, в ее действенную силу, в ее способность изменить мир и озарить времена. «И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог» (1 Ин 4,16). Вера принимает в любви Бога, явленной в Иисусе, основу реальности и ее окончательное предназначение.

16. Высшее доказательство нерушимой любви Христа обнаруживается в его смерти за человека. Если отдать жизнь за друзей есть предельное испытание любви (Ин 15,13), то Иисус свою принес в дар за всех, даже за бывших ему врагами, дабы преобразить сердца. По этой причине евангелисты час Креста полагали вершиной, куда вера устремляет взгляд, поскольку в сей час воссияло величие и открылась глубина божественной любви. Св. Иоанн помещает здесь свое торжественное свидетельство, когда вместе с Матерью Иисуса взирает на Того, Которого пронзили (Ин 19,37): «И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили» (Ин 19,35). Ф. М. Достоевский в своем произведении «Идиот» заставляет главного героя, князя Мышкина, сказать при виде изображения мертвого Христа в гробнице, работы Ганса Гольбейна Младшего: «Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!» [14] Pars II, IV. Картина и впрямь весьма безжалостно изображает разрушительное действие смерти на тело Христа. И тем не менее, именно в созерцании смерти Иисуса вера укрепляется и наполняется дивным сиянием, когда она проявляется как вера в его неколебимую любовь к нам, которая способна пойти на смерть, чтобы спасти нас. В эту любовь, которая не уклонилась от смерти, чтобы показать, насколько сильно я любим, можно верить; ее тотальность побеждает всякое подозрение и позволяет нам полностью довериться Христу.

17. Именно смерть Христа в свете его Воскресения раскрывает абсолютную подлинность Божией любви. Будучи воскресшим, Христос – надежный свидетель, достойный доверия (Откр 1,5; Евр 2,17), надежная опора для нашей веры. «Если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна», – объявляет св. Павел (1 Кор 15,17). Если любовь Отца не воскресила бы Христа из мертвых, если бы не сумела заново вдохнуть жизнь в его тело, тогда она не была бы любовью, всецело заслуживающей доверия, способной рассеять даже мрак смерти. Когда св. Павел говорит о своей новой жизни во Христе, он ссылается на веру «в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал 2,20). Эта «вера в Сына Божия», несомненно, является верой Апостола народов в Иисуса, но подразумевает еще и надежность Иисуса, которая опирается, да, на его любовь вплоть до смерти, но также на его бытие Сыном Божиим. Именно потому, что Иисус есть Сын, поскольку он абсолютно укоренен в Отце, он смог победить смерть и заставить жизнь воссиять во всей полноте. Наша культура утратила восприимчивость к конкретному присутствию Бога, к его действию в мире. Мы думаем, что Бог находится лишь где-то там, на ином уровне реальности, далекий от наших конкретных нужд. Но если бы это было так, если бы Бог был неспособен действовать в мире, его любовь не была бы на самом деле могущественной, действительно реальной, и, следовательно, ни в коем случае не была бы любовью истинной, способной исполнить то счастье, что обещает. Верить или не верить в Него было бы тогда совершенно безразлично. Христиане, напротив, исповедуют любовь Бога конкретную и могущественную, которая поистине действует в истории и определяет ее конечную судьбу, любовь, сделавшуюся досягаемой, открывшуюся в полной мере в Страстях, Смерти и Воскресении Христа.