Чайтанья Чандра Чаран дас (Хакимов А. Г.) - Как я пришел в Сознание Кришны...

В какой-то момент всякое давление на нас со стороны партийных органов прекратилось. Видимо, они убедились, что это бесполезно. Но на некоторых людей эти гонения повлияли, и они перестали с нами общаться.

Итак, вызовы прекратились. Наступило зловещее молчание. Мы понимали, что это ненадолго. Вскоре началась новая волна погромов. Врывались в квартиры на наши встречи. Это происходило в конце осени 1981-го года и продолжалось до весны 1982-го года. Мы старались конспиративно организовывать встречи. Делали это не столь открыто, как ранее, понимая, что за нами следят. Разумеется, для нас самих эти гонения не прошло без следа. Первая огромная волна энтузиазма пошла на убыль. Половина преданных прекратила ходить на программы, поскольку поняли, что это небезопасно и чревато серьезными последствиями: увольнением с работы, отчислением из института и так далее. Осталось ядро «убежденных революционеров». Мы встречались тайно, но регулярно, каждую неделю. Не было такого периода, чтобы мы долго не виделись. Так продолжалось до апреля 1982-го года.

Апрель 1982-го года был началом наступления реакции. Утром, 12-го апреля одновременно в десять квартир стали звонить милиционеры вместе с* людьми в штатском. Они брали с собой понятых, например, дворников, и входили в квартиры с обыском. И, когда некоторые преданные пытались позвонить, сообщить другим, оказалось, что обыски проходят у всех в один и тот же час, в один и тот же день. Одновременно во многих городах: в Москве, Ленинграде, в Прибалтике, то есть там, где преданные наиболее активно вели свою деятельность. На обысках представители органов отличались разнузданностью, все, что можно было взять, даже одежду какую-то, обычные вещи, брали под предлогом того, что это ритуальная одежда. Я помню: мы купили в ГУМе очень симпатичные оранжевые куртки с капюшоном. У меня их было две. Их тоже забрали. Все, что хоть отдаленно напоминало о Кришне, было конфисковано. Обыск продолжался на протяжении многих часов. Я помню: они пришли в восемь утра и закончили в четыре-пять часов дня.

После этого нас отвезли в прокуратуру Калининского района, показали уголовное дело. Уголовное дело было заведено на Садананду и на меня по 227-й статье (сейчас этой статьи в кодексе нет). Статья гласила: «Организация или руководство нелегальной религиозной группой, деятельность которой под видом проведения религиозных обрядов связана с причинением вреда здоровью или общественно-опасной деятельностью». Это означало, что нас могут арестовать в любой момент. Уголовное дело дает право арестовать подозреваемых.

Садананда оказался умнее меня, он уехал на юг еще несколько месяцев назад, когда получил письмо от Гуру о том, что могут быть преследования. Харикеша Свами это предсказывал. Садананда обосновался где-то в горах с Сучару (тогда еще Сергей Зуев). Пока его нашли, прошло еще полгода.

Я же торчал в Москве и доторчался до того, что с меня взяли подписку о невыезде. После этого случая больших встреч и программ почти не было. Все уже поняли, насколько ситуация складывалась серьезная и опасная. Для того, чтобы хоть как-то поддерживать отношения, мы встречались в парках, ездили за город. Там можно было полностью исключить какое-либо подслушивание и избежать слежки.

Помню, мы встречались в Коломенском парке. Там много старинных построек и храмов. Собирались и в других местах маленькими группами по 5-10 человек, потому что понимали, что встречаться большими группами опасно.

Это были встречи в своем кругу, новички на них не приглашались. Мы разбились на несколько групп. С кем-то встречался Садананда, с кем-то Видура, у меня было несколько преданных, с которыми я общался. Я регулярно встречался с Премавати, потому что она жила около метро Университет, а я там работал. Иногда ездили друг к другу в гости, потихонечку пели.

Было ясно, дело идет к разгрому. Я позвонил в Швецию Киртираджу. Соблюдая все предосторожности, я пришел на Главпочтамт, заказал разговор со Швецией. Рассказал об обысках, заведенных уголовных делах, попросил его о том, чтобы он спросил у Гуру, что нам лучше делать в этом положении. Не знаю точно, был ли прослушан этот телефонный разговор. На другой день я снова позвонил ему, чтобы узнать ответ. Киртирадж откашлялся, он тоже опасался, что нас прослушивали. Он передал совет духовного учителя, что нам лучше не ждать: «Вам нужно уехать». Садананда еще до этого исчез, выполнив, таким образом, наказ Гуру. Я рассказал преданным об этом разговоре.