Патрисия Сент-Джон - Трое отправляются на поиски

Они с Ваффи лазали по скалам на дальнем конце берега, как вдруг Ваффи сказал:

— Помнишь тот глубокий залив сразу за скалой? Я нырял в него. Спорим, ты никогда не смог бы этого сделать.

— Смог бы! — вспыхнул Давид. — Я умею нырять не хуже тебя. Мы с папой однажды плавали на плавучей вышке, и я нырял с нее.

— Врешь, — сказал Ваффи.

— А вот и не вру, — настаивал Давид.

— Ладно, — примирительно сказал Ваффи, — тогда нырни вон с той скалы, и я поверю тебе.

— Сейчас не могу, — понурив голову, ответил Давид. — Мама разрешает мне плавать только с этой стороны бухты, где она может видеть меня из окна.

Ваффи злорадно усмехнулся.

— Я так и знал, что ты струсишь, — высокомерно проговорил он. — Где тебе рисковать. Рискуют только храбрые люди. Твоя мама не увидела бы, как ты прыгаешь, а через пять минут ты был бы сухим.

Он начал насвистывать, всем своим видом давая понять, что считает Давида никчемным парнем. Щеки Давида запылали от злости. Он мог запросто нырнуть в этот залив, но не мог стерпеть того, что Ваффи считает его трусом. С другой стороны, он обещал маме быть всегда у нее на виду. Ох, что же ему делать?

— Сразу видно, что ты опытный ныряльщик, — ледяным тоном произнес Ваффи.

— Ах так! — закричал Давид. — Смотри!

В следующее мгновение он сорвал с себя рубашку и прыгнул вниз головой в залив, который на самом деле оказался не таким уж глубоким. К счастью, он успел вытянуть вперед руки, и они немного смягчили удар о дно, но все же мальчик больно ударился головой об острый камень. Когда Давид вынырнул, его руки ныли от боли, а на лбу набухала здоровенная синяя шишка. Он здорово перепугался и дрожал всем телом, а когда выбрался на берег, сел и заплакал.

— Ты, ты во всем виноват! — рассвирепев крикнул он Ваффи. — Я иду домой, к маме. Она, конечно, станет меня ругать, но я скажу, что во всем виноват ты!

— Лучше скажи ей, что ты поскользнулся и упал, тогда она никого не будет ругать, — спокойно возразил приятель. Но Давид уже шел по направлению к дому так быстро, как только позволяли валявшиеся тут и там камни.

Легко взобраться на утес не удалось, потому что кружилась голова, и он все еще не мог перестать плакать, а от этого перехватывалось дыхание. В голове звенело, ноги были как ватные, и когда Давид, шатаясь, вошел в дом, он совсем не был похож на того веселого и энергичного мальчика, каким его все привыкли видеть. У него не хватило сил даже на то, чтобы объяснить, что с ним случилось.

Мама, заметив большую пунцовую шишку на лбу сына, помогла ему раздеться и лечь в кровать, не задавая слишком много вопросов. Солнце начало клониться к закату, когда она закончила смазывать йодом его руки и приложила к шишке медную монету. Мама оставила его в тишине и покое, а сама отправилась готовить ужин.

Лоб Давида болел, но он уже не чувствовал тошноты от головокружения и слез. Мальчик лежал на своей кровати в сгущавшихся сумерках и думал о том, что произошло, но он не находил ответов на вопросы, роем проносившиеся в его голове. Почему каждый день, когда он решает стать хорошим и даже молится об этом, прося у Бога помощи, кто-то словно толкает его делать то, что велит Ваффи? Почему так трудно сказать ему «нет»? Почему Давид не может стать светилом в мире, честным и послушным, не похожим на других? Он не знал. Вероятно, придется спросить у мамы…

Давид не чувствовал голода, он просто лежал и думал, и ждал, пока мама закончит укладывать Джоану в постель и уберет со стола. Наконец она вошла и присела рядом с ним на кровати. Давид пододвинулся к ней поближе и вдруг все ей рассказал — и о винограде, и о прыжке со скалы, и о том, как трудно говорить «нет» Ваффи.

Когда он закончил, наступила тишина. Потом мама сказала, покачав головой:

— В таком случае тебе больше нельзя играть с Ваффи. Я думала, ты поможешь ему стать лучше, но он заставляет тебя подчиняться ему, поэтому ты больше не должен никуда ходить с ним. Теперь ты будешь играть возле дома, где я всегда смогу видеть и слышать тебя.

— Но, мама, — чуть не плача, сказал Давид, — мне будет неинтересно играть только возле дома. Я больше никогда не сделаю ничего плохого. При случае я обязательно скажу Ваффи «нет», даю слово.

— То же самое ты обещал в прошлый раз, — вздохнула мама. — Если сам по себе ты не можешь вести себя хорошо, Давид, существует только один способ избегать неприятностей. Помнишь ли ты, о чем мы говорили вчера вечером?

— О чадах Божьих.

— Правильно. Скорее всего, ты никогда по-настоящему не хотел стать одним из них. Конечно, некоторым образом Бог постоянно присматривает за тобой и охраняет тебя от окружающего зла. Но иногда грех оказывается в тебе самом! Только тогда, когда Господь Иисус простит тебя и изгонит грех из твоего сердца, наполняя его Духом Святым, ты научишься говорить «нет» людям вроде Ваффи. Сам по себе ты слишком слаб, чтобы запирать дверь своего сердца перед всяким искушением; зато Бог обладает достаточной силой.