Леонид Василенко - В защиту имени отца Александра Меня (сборник статей)

И вот наконец Церковь обрела возможность жить.

Если говорить о миссии Церкви, то она глобальна, она тотальна. Церковь должна нести освобождающую весть о спасении человека, то есть восстановлении в его достоинстве, возвещая и воплощая эту весть. Через это она создает государство, создает культуру, формирует душу и характер. Так что определить миссию Церкви можно только глобально. Вопрос другой: насколько то, что мы называем Церковью, то, что смогло выжить после 70 лет преследований, ограничений, «оседлания», эту глобальную задачу, которую ставит Бог, может выполнить.

Но тем не менее, как историк Русской Церкви XX столетия, я считаю, что, какие бы ни были сейчас проблемы, все-таки произошло чудо выживания Русской Церкви. Это чудо неоспоримо. Но, может, сейчас Православная Церковь переживает некоторые болезни роста, очень быстрого развития. В этом смысле она неотделима от общества, и это проблема самого общества».

Русская Мысль №4202 18-24 декабря 1997 стр. 7

С портрета о.Александра Меня на площади Св. Петра в Риме и начинается статья, вернее биографический рассказ, озаглавленный «Тайна, пришедшая с Востока».

Отец Карлос Торрес, венесуэлец из беднейшей семьи, в 16-летнем возрасте решил, что хочет стать священником. Для этого надо было учиться: как минимум окончить семинарию. Двадцать лет тому назад он принял решение не только поступить в семинарию, но и поехать учиться в Рим, где после семинарии он хотел закончить еще и знаменитый Григорианский университет. Денег не было, поэтому он нашел себе работу на автозаводе фирмы «Мерседес» в Германии и, когда заработал достаточно, отправился в Вечный город; а поскольку на учебу и жизнь деньги нужны были и дальше — семинария плюс университет требуют долгих лет занятий, — то каждый год на все время летних каникул уезжал в Германию, все на тот же завод, где его всегда на несколько месяцев брали на работу, а этого заработка затем хватало на весь год. Здоровый, крепкий, широкоплечий, высокий мужчина, он казался образцом силы и физической мощи и сиял жизнерадостностью; впрочем, теперь она еще усилилась. Никому не пришло бы в голову, что именно с ним может приключиться самое ужасное в физическом плане: раковое заболевание. Сначала опухоль на шее, потом постепенно, но безжалостно, несмотря на лечение, операции, химиотерапию, рентгенотерапию и т.д. - на все, что к тому времени медицина изобрела против рака, - болезнь охватывала все тело, уже не оставалось части его, где бы не было метастаз. В 1995 г. у него внезапно резко повысилась температура; врачи считали, что все кончено, не стоит уже мучить пациента лечением - лучше дать ему угаснуть, испытывая как можно меньше боли.

Но ему еще очень хотелось жить, и он молился о том, чтобы жизнь была ему дарована хотя это и казалось невозможным. Он прекрасно понимал, что, с точки зрения врачей, все кончено, и тут, как сам он рассказывает, ему стало страшно. В горе и страхе своем он обратился к о.Александру Меню, моля его заступиться перед Господом и вымолить для него исцеление.

Исцеление наступило, поразив всех врачей, которые в его историю болезни записали коротко и просто, без объяснений: «полное выздоровление».

- А почему именно к о.Александру Меню Вы обратились? — спрашивает интервьюирующий о.Карлоса итальянский журналист. - И что Вы вообще о нем знали, Вы, католический священник, латиноамериканец, такой, казалось бы, далекий во всех отношениях?

- Я знал, что он - мученик за Христа. Его убили за его христианскую веру. Всю свою жизнь он был свидетелем. Он свидетельствовал о Боге в мире, где была провозглашена ненависть к Богу. Он жил, зная, что каждый день может стать последним днем жизни. Его преследовали, ему угрожали, его унижали и оскорбляли, и все это он переносил, не жалуясь, потому что любил Бога. И, в конце концов, его убили. Я считаю его святым, и к нему я обратился, моля о заступничестве. Я не имел счастья знать его при жизни, но прочитал про него все, что было написано на доступных мне языках. Мне кажется, что он стал как бы символом, надеждой той катакомбной Церкви, Церкви мучеников, которая в девяностые годы вновь получила возможность свободно молиться; и мне кажется также, что фактически он стал духовным главой Русской Православной Церкви. После 70 лет атеистического коммунизма он первым по-настоящему заговорил о Боге, о Христе. За это его и ненавидели все его прежние враги; за это и убили.